Прекрасная, как река

Тем вечером я не дождалась, пока Бубу высохнет. Вытащив его из глубины стиральной машинки, я как следует вытерла его полотенцем. Можно было воспользоваться феном для волос, но я не выношу этот шум.

Засыпая, я крепко сжала Бубу.

В десять минут девятого меня разбудил детектор дыма. Я вскочила так быстро, что, казалось, голова не успела за телом. Кухонная сигнализация уже смолкла, зато чертыхалась мама, стоя перед тостером.

– Вечно эти чертовы тосты подгорают!

Чтобы не упасть, я прислонилась к холодильнику.

– А я уж решила, тебе удалось добыть огонь тапочками.

Мама, смеясь, шаркнула ногой.

– Апельсиновый сок, прекрасная Фабьена? Кофе? Чай?

– Ты встала в хорошем настроении.

– Тебе больше нравится, когда я подавлена, как вчера?

– Да нет…

– Как прошел вечер с Симоном?

– Хорошо.

– Ну и хорошо. Ого, она всегда вовремя! Невероятно.

Я развернулась посмотреть, о ком она говорит. Убежать и спрятаться в своей комнате я не успела: тетя Клэр уже открыла калитку. Я мрачно посмотрела на маму. Тот факт, что она всегда входила к нам без стука, прямо в мое личное пространство, воспринимался мной как пощечина. А когда тебя бьют, естественно, хочется плакать. Я сосредоточилась, чтобы не зареветь.

– Едешь с нами в магазин, Фабьена?

Я потянула вниз длинную футболку, чтобы прикрыть трусы.

– Могла бы, например, штаны купить!

Тетя Клэр, как говорится, женщина непосредственная. Меня всегда поражала ее манера закатываться от смеха – при этом она исполняет что-то вроде танца, напоминающего угря. Если Клэр что-то смешит, об этом тут же узнают все вокруг.

– Оставлю вас, сестер, наедине.

– У тебя свидание с парнем?

– С парнями.

Она снова изобразила угря.

Обе были страшно довольны, что идут на открытие нового торгового центра, а я уже через полчаса испортила бы им удовольствие, надумав возвращаться. Вообще-то я люблю покупать одежду, но неоновые вывески, музыка, магазинные консультанты – адский стресс для моих глаз и ушей.

Услышав, как отъехала мамина машина, я с облегчением вздохнула. Дом был в моем распоряжении. Надев пижамные штаны, я взяла Бубу и покрывало и легла на диван смотреть телевизор. В окно гостиной я видела Этьена – он стриг газон у соседки напротив. Увидев, что я смотрю на него, он сделал знак, что хочет поговорить. Несколько минут спустя он позвонил в дверь.

– Не захотела по магазинам с мамой и Клэр? Новое белье тебе не помешало бы.

– А ты без комплексов…

– Да шучу я. Просто хотел узнать, идешь ли ты на главную вечеринку года сегодня.

– К Симону?

– Ну да, он четыре года подряд ее устраивает.

– Да, мы с Алисой идем.

Странно, что старшие ребята ходят на вечеринки младших.

– Как думаешь, двадцать один год – некрасиво?

– В смысле?

– Не знаю. Число двадцать один – оно какое-то лицемерное… И семнадцать тоже. Оно ведь желтое, да?

– Отличную дурь куришь, Фаб!

– Ладно, проехали.

– Окей, тогда до вечера!

– Пока.

С Этьеном всегда так. У нас никогда не было настоящего разговора. Когда мама приглашала его поужинать, мы обязательно упирались. Она всегда с гордостью говорила, что душа семьи в застолье, а я из вредности возражала, что в застое.

В полдень позвонила Алиса: как следует выспавшись, она решила, что я права и надо идти к Симону. Вчера я была готова рассказать ей, что между нами произошло, но теперь мне этого не хотелось. Она спросила:

– Давай в Chez Oscar в пять? Можно вместе поужинать, а потом пойти на вечеринку.

Я предпочла бы другое место, но сказала да. Когда я положила трубку, мне захотелось позвонить Симону. Прозвучало несколько гудков, прежде чем он ответил.

– Алло?

– Алло, это Фабьена! Как дела?

– Нормально.

– Просто нормально?

– Да. А что?

Я поубавила радость в голосе.

– Не знаю. Просто хотела с тобой поговорить.

– Ясно.

– Готов к вечеринке?

– Тут не к чему особо готовиться, не хватает только людей и пива.

– Мне не терпится тебя увидеть…

– У меня звонок по второй линии.

– Что такое, Симон? Я сделала что-то не так?

Он уже переключился на свою чертову вторую линию. Хотите по-настоящему оскорбить меня – слейте разговор на середине фразы. Всю вторую половину дня я просидела на кровати, калякая все, что приходило мне в голову, и слушая на повторе «Lindberg»[13]. Мне казалось, что я парю вместе с Шарлебуа и Форестье, и от этого становилось легче. Вечеринка у Симона меня напрягала.

В четыре часа я приняла душ с маминым гелем, который она прятала у себя в косметичке, потому что он был дорогим. Пытаясь избавиться от следов рук Симона, я тщательно терла нижнюю часть спины. Ощущение того, как его пальцы вдавливаются в кожу, не покидало меня. Я любила Симона, но если именно так занимаются любовью, то я больше этого не хотела.

– Фабьена?

Услышав мамин стук в дверь ванной, я едва не упала.

– Я принимаю душ!

– Этьен уже ждет! Поторопись!

Когда это я сказала Этьену, что мы пойдем вместе? Я быстро ополоснулась. Войдя на кухню, увидела, что он сидит на столе и грызет яблоко. Не знаю, что меня бесило больше:

● то, что мама любит его как собственного сына,

● то, что он ведет себя так, словно наш дом – и его дом тоже.

– Я подумал, ты можешь пойти вместе со мной, мы ведь на одну и ту же вечеринку идем.