Прекрасная маленькая принцесса (ЛП)

Забежав в ванную комнату, я расчесываю волосы, наношу немного туши для ресниц, а затем обуваю удобные туфли. Я озадачена внезапной переменой в характере Петра, как будто он переключился. По какой-то непонятной причине он кажется совершенно веселым и готовым находиться сегодня в моем присутствии. Возможно, это как-то связано с возвращением домой. Могу только представить, каково ему было в Чикаго без знакомых. В остальном я не имею ни малейшего понятия. Но я не хочу упускать возможность загладить свою вину. Может быть, теперь мы наконец-то сможем перевернуть все с чистого листа и отбросить все, что произошло. Хотя я не собираюсь забывать об унижении, которому он подверг меня в библиотеке, или о домогательстве в кладовке с краской, но он все еще мой жених. Мне нужно, чтобы это сработало — ради моего здравомыслия, если не больше, и если мы сможем найти способ жить друг с другом, я не хочу быть той, кто затягивает вражду. Жизнь в горечи и злобе кажется невыносимой.

Сделав глубокий вдох, я смотрю на себя в зеркало и медленно отпускаю его. Игривое лицо, Сильвия, — тренирую я себя. Затем, резко кивнув, я поворачиваюсь, чтобы еще раз открыть дверь в спальню. По какой-то причине я шокирована тем, что Петр все еще стоит в коридоре. Когда я резко распахиваю дверь, на его губах появляется забавная улыбка, но он не говорит, что у него на уме.

— Хорошо, я готова идти, — задыхаясь, говорю я, разглаживая свой цветочный сарафан без необходимости.

— Хорошо. Надеюсь, ты не возражаешь, но я попросил работников кухни приготовить легкий завтрак в машину. Нам предстоит насыщенный день. — Он кладет руку мне на спину, чтобы направить к лестнице, и тепло его ладони обжигает ткань, прикрывающую мою плоть.

Я позволяю ему вести меня, и бабочки порхают в моей груди. Мой желудок зажат в такие узлы, что вряд ли я смогу сейчас много съесть. Голова кружится от полного разворота Петра. И мне неловко осознавать, как он великолепен в стально-сером костюме, подчеркивающем серые глаза.

Нью-Йорк — это все, о чем я мечтала: шумные толпы и яркая жизнь за каждым углом. Телохранители Петра, Вэл и Ефрем, сопровождают нас по городу, держась на достаточном расстоянии, чтобы я не чувствовала себя виноватой в разговоре с ними, и в то же время внимательно наблюдая за окружающими нас людьми.

Мы начинаем с основных туристических достопримечательностей — Бруклинского моста, Статуи Свободы, Эмпайр-стейт-билдинг и Таймс-сквер. Мы пропускаем все очереди и, кажется, получаем VIP-обслуживание, как только Петр переступает порог. И я задаюсь вопросом, насколько влиятельны он и его семья здесь, в городе.

Мы заходим пообедать в крошечную, непритязательную бутербродную в Верхнем Ист-Сайде, в нескольких кварталах от Центрального парка, под названием "Королева пастрами". Петр посылает Ефрема — блондина, узнаю я после нескольких часов наблюдения, чтобы тот забрал нашу еду, пока мы с Вэлом ждем на улице.

Меня удивляет, что человек с таким, казалось бы, нарочито изысканным вкусом выбирает для обеда место, где продается еда, которую могут позволить себе обычные люди и с большим энтузиазмом. Но Петр снова чувствует себя вполне комфортно и в своей стихии.

— Это одно из лучших мест в мире, где подают сэндвичи. Я прихожу сюда хотя бы раз в месяц, чтобы съесть пастрами на ржаном хлебе. — Объясняет он, наклоняясь ко мне так близко, чтобы я могла слышать его поверх людей, радостно болтающих вокруг нас.

— Правда? — Спрашиваю я, удивленно глядя на него. У меня перехватывает дыхание, когда я понимаю, насколько близко находится его лицо.

Медленная улыбка искривляет его губы.

— Правда, — подтверждает он. — Это тебя удивляет?

— Я просто подумала… неважно. — Я смело улыбаюсь. — Это действительно здорово. Поддержка местного бизнеса. Мне это нравится.

Он хихикает.

— Это вряд ли покажется тебе гуманитарным актом, когда ты попробуешь еду.

Я не могу сдержать ответной улыбки.

— Вкусно, да?

Он кивает. Через несколько минут Ефрем выходит из бутербродной, неся с собой внушительных размеров бумажный пакет. За пятнадцать минут мы доходим до Центрального парка и выходим на Литературную аллею, где находим свободную скамейку под навесом внушительных деревьев и садимся есть.

Как только ароматное мясо попадает мне на язык, я стону в знак благодарности.

— Я был прав да? — Спрашивает Петр, его острые глаза внимательно наблюдают за мной, пока я наслаждаюсь первым кусочком. Он еще не приступил к своему сэндвичу.

— Возможно, это лучший бутерброд, который я когда-либо ела, — признаюсь я, набив рот едой. Я с благодарностью откидываюсь на спинку скамейки и откусываю второй кусок. Меня не волнует, что я потеряла чувство приличия. Я буду сидеть здесь и наслаждаться каждой крошкой своей вкусной еды.

Только удовлетворившись моим ответом, Петр тоже приступает к делу. Даже Ефрем и Вэл по настоянию босса взяли по сэндвичу, но едят по очереди, так что один из них всегда присутствует и бдит рядом с Петром.

— Вы всегда жили в Бруклине? — Спрашиваю я, прежде чем откусить следующий кусочек.

Петр качает головой, сглатывая.