Прекрасная маленькая принцесса (ЛП)

Петр едва заметно кивает, его взгляд по-прежнему острый и напряженный.

— Что ты хочешь посмотреть дальше?

— «Пруд с рыбаком вдоль реки Айн» Адольфа Аппиана?

— Ты спрашиваешь меня? — Петр ухмыляется, заставляя меня внезапно застесняться.

Тогда я набираюсь смелости и расправляю плечи.

— Нет, это определенно то место, куда мы должны отправиться.

Улыбка Петра расплывается, и он отрывисто кивает, после чего снова сверяется с картой. На этот раз он ведет меня в комнату несколькими этажами выше, останавливаясь прямо перед рисунком, о котором я думала.

Эмоции сжимают мне горло, когда я рассматриваю масштабный угольный рисунок. Столько чувств в таком спокойном пейзаже. Все, что я могу сделать, — это наслаждаться его красотой.

— Ну, профессор, чему вы можете научить меня по этой картине? — Слегка поддразнивает он.

Но это все, что мне нужно, чтобы увлечься невероятной техникой художника. Я рассказываю о способности Аппиана запечатлевать пейзажи и о том, как он оживил свой родной город Лион в черно-белых тонах.

— Он протирал материал тканью, бумагой, иногда даже хлебными крошками, а затем царапал поверхность бумаги, чтобы создать такую тональную гамму, какой не удавалось достичь ни одному художнику. — Говорю я, нависая рукой над реалистичным отражением в воде.

Мои глаза ищут бумагу, впитывая всю страсть и любовь, которую художник вложил в свою работу. Я почти слышу, как вода течет по Айн, чувствую тишину леса и терпение рыбака.

— Я просто обожаю, как уголь оживляет тени и свет. Это так просто и в то же время так богато смыслом. Штриховка здесь, отсутствие штриховки там, и вы превращаете бумагу в выражение спокойствия, раздражения, страха и любви. Каждый штрих несет в себе смысл, каждая блеклая линия. — Я поворачиваюсь и снова встречаюсь взглядом с серыми глазами Петра.

Его лицо невозможно прочесть.

— Прости. Иногда я слишком увлечена искусством. Я тебе не надоела? — Я прикусываю губу.

— На самом деле мне нравится слушать, как ты так страстно говоришь.

Заявление простое и фактическое, но скрытая интенсивность его взгляда пронизывает меня насквозь, поджигая кожу. Необъяснимое волнение поднимается в глубине живота, и я сглатываю, чтобы смочить внезапно пересохший рот. Петр делает медленный шаг ко мне, его глаза не отрываются от моих, и я вспоминаю, какой он высокий, когда откидываю голову назад, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Ты умеешь так рисовать? — Пробормотал он, наклоняя голову к рисунку.

Я фыркаю и прикрываю рот от смущения. Затем медленно опускаю руку, чтобы ответить ему.

— Нет. Никто не может так рисовать. — Объясняю я. — Но я рисую углем. И у меня получается все лучше — особенно теперь, когда я в Роузхилле.

— Я бы хотел как-нибудь посмотреть на твои рисунки. — Говорит он, и его низкий голос пробуждает мое сердцебиение.

— Правда? — Вздохнула я, все еще озадаченная его внезапным интересом ко мне.

— Ты должна перестать спрашивать меня об этом, — поддразнивает он, расчесывая прядь моих волос по плечу.

Я краснею, понимая, что мои слова звучат недоверчиво.

— Прости.

— Сделай мне одолжение. — Говорит он, и я киваю, не успев толком подумать, в чем может заключаться это одолжение. — Перестань сомневаться в себе. Ты гораздо сексуальнее, когда не пытаешься угодить мне.

Я ошеломленно молчу, мои губы раздвигаются, чтобы возразить, прежде чем я понимаю, что он не ошибается. Я столько времени потратила на то, чтобы не сболтнуть лишнего и не навредить нашему и без того шаткому положению. Но главное, он только что назвал меня сексуальной?

Меня захлестывает радостное возбуждение, и нервное хихиканье подкатывает к горлу. Но я подавляю его, наслаждаясь странной уверенностью, которая растет в моей груди.

— Итак, куда дальше, принцесса?

Я улыбаюсь.

— Автопортрет Умберто Боччони. — Говорю я.

Он улыбается мне и одобрительно кивает бровью.

— Как пожелаешь.

13

СИЛЬВИЯ

Простая белая вывеска с зеленой надписью, обозначающая ресторан Henry's End — все строчными буквами, — не передает той атмосферы высокой кухни, которую обещал Петр. Но после такого невероятного дня, проведенного в Нью-Йорке, мне все равно. Я проголодалась, и, по крайней мере, когда речь идет о том, чтобы увидеть лучшее в его городе, я доверяю Петру.

Интерьер в деревенском стиле: простые деревянные стулья и столы, выкрашенные в черный цвет, открытый кирпич и многочисленные прилавки из натурального дерева, на которых выставлено вино и другие спиртные напитки. Длинное, узкое помещение — обычное дело в этом городе, похоже, чтобы компенсировать ограниченное пространство и бесчисленное количество людей.

По помещению разносится запах готовящегося мяса и острых специй, от которого у меня перехватывает дыхание.

— Столик на троих. — Говорит Петр, и я бросаю на него удивленный взгляд.

В ответ он лишь загадочно ухмыляется.

Наш хозяин слегка кланяется, а затем жестом указывает на один из столиков у переднего окна.

— Лучшие места в доме для вас, господин Велес, — любезно сообщает он.