Прекрасная ночь, чтобы умереть

Комиссар поднял брови, он явно выглядел расстроенным. Этот человек назвал его всего лишь бригадиром, что во французской полиции соответствует чину сержанта, совершенно случайно, но, конечно же, его настоящий чин был значительно выше. Невежество убийцы в отношении полицейской иерархии, безусловно, усугубило его дело, которое и без того смотрелось не очень хорошо.

— Лямотт, Годар, Менар, займитесь отпечатками пальцев, фотографиями и прочим. Что касается вас, месье, пожалуйста, следуйте за мной.

— Вы не наденете мне наручники?

— Зачем? Вы что, собираетесь сбежать?

— Конечно же, нет, лейтенант. Я иду за вами.

Последовало подобие улыбки на лице — Дамьен опять не попал в цель, впрочем, комиссар Барде уже давно не был чувствителен к подобного рода ошибкам в званиях со стороны гражданских. А тем временем на улице собралась большая толпа, и они не без труда смогли сесть в машину. Местная пресса уже была на месте, активно работал фотограф. С другой стороны, телевидение опаздывало, и процедура ареста так и не была снята.

***

Дамьен произвёл сенсацию в полицейском участке на улице Корделье, потому что убийцы появлялись там довольно редко. К мелким и средним преступлениям привыкли гораздо больше: кражи со взломом, грабежи, незаконный оборот наркотиков, вождение в нетрезвом виде, драки, оскорбление правоохранительных органов, всевозможные аферы, шантаж, фальшивки, шум по ночам, ссоры между соседями, избитые женщины, изнасилования, нападения, исчезновения, угоны и уход из дома несовершеннолетних, коррупция, угрозы и т. д. Короче говоря, обычная рутина, составляющая повседневную работу полицейского.

У него взяли показания, а затем отвезли в суд, чтобы передать его судье, которому Дамьен в деталях подтвердил свое признание. Поскольку у него не было адвоката, было принято решение о том, что правосудие назначит защитника по своему усмотрению. Его дело выглядело предельно ясным, и он был тут же переведен в тюрьму, где его разместили, конфисковав все личные вещи и вынув шнурки из обуви. Из-за переполненности тюрем, несмотря на то, что закон предусматривал для него отдельную камеру, он вынужден был разделить место заключения с двумя отъявленными головорезами, и те проявили к нему уважение как к убийце.

***

А в то же самое время, в центральном управлении, дивизионный комиссар Бельмар охотно позволял гримировать себя телевизионному косметологу, размышляя о том, как наилучшим образом показать себя во время интервью, которое должно было за этим последовать. Он мысленно ликовал по поводу того, что наконец становится звездой после стольких лет скучной работы. Помощник прервал его медитацию.

— Вас просят к телефону, господин дивизионный комиссар.

— У меня нет времени, вы же видите, что я занят.

— Это очень важно.

— Я только что сказал, что занят.

— Месье Балле-Жонкур хочет с вами поговорить.

— Месье Балле-Жонкур? Из «Товел Интернэшнл»?

— Похоже, господин дивизионный комиссар.

— Чёрт… Что это за дела?

— В любом случае, он настаивает.

Это было невероятно, что такая важная шишка, как месье Балле-Жонкур, позвонил напрямую какому-то жалкому полицейскому из Экса, но если это на самом деле было так, то было ещё менее возможно, чтобы жалкий полицейский сразу же не ответил на вызов. Отказавшись от визажиста, дивизионный комиссар Бельмар вернулся в свой кабинет и взял трубку.

— Месье Балле-Жонкур?

— Это вы арестовали некоего Дамьена Паризе из «Супер Картриджа»?

— Да, месье.

— Как вас зовут?

— Люсьен Бельмар, месье.

— Послушайте меня, Бельмар, я хочу видеть вас в моем кабинете в пятнадцать часов. До этого времени — ни слова прессе или телевидению. Ни от вас, ни от кого-то из ваших подчинённых, понятно?

— Но… Через пять минут мне как раз выступать по телевидению.

— Об этом не может быть и речи. Ни вы, ни кто-то из ваших коллег. Это ясно?

— Да, месье.

Балле-Жонкур повесил трубку. Дивизионный комиссар Бельмар тут же приказал проинформировать всех сотрудников полиции Экса о формальном запрете отвечать кому-либо по делу Дамьена Паризе. Малейшее невыполнение его инструкций приведёт к серьёзным санкциям, выходящим за рамки простого порицания. Поскольку уже было четырнадцать тридцать, он попросил помощника отвезти его в «Товел Интернэшнл»: со стариком Балле-Жонкуром лучше было приехать раньше, чем опаздывать, поскольку этот бывший сенатор был на «ты» с половиной правительства и мог влиять на назначения старших должностных лиц во всем регионе, и он, в частности, был опасен тем, что «свалил» двух префектов, осмелившихся ему перечить. В Эксе в филиале его компании «Товел Интершэшнл» работала четверть города. «Великий и ужасный» Балле-Жонкур был крёстным отцом региона Прованс-Альпы-Лазурный Берег, он заставлял всех дрожать, и ему не стоило возражать. Из холла дивизионный комиссар направился прямо в офис.

***

— У меня назначена встреча с месье Балле-Жонкуром.

— А вы кто?

— Дивизионный комиссар Бельмар.

— Присаживайтесь, господин дивизионный комиссар, я сообщу секретарю месье Балле-Жонкура.

— Вы меня не поняли, я только что сказал, что месье Балле-Жонкур ждет меня.