Прекрасная ночь, чтобы умереть

— Но, послушайте, Элен, я преступник, я толкнул Александра вниз, и он от этого умер.

— Дамьен, я полагаю, вы совершаете великую жертву. Я очень взволнована, но не могу согласиться с тем, чтобы вы так испортили себе жизнь. То, что вы хотите совершить, это благородно, красиво, сильно, но, бога ради, вернитесь на землю. Ваше признание бессмысленно. Вы не убивали Александра.

— Я — убийца, Элен!

— Вы — убийца? Не смешите меня… Хм… Я имею в виду, что в других обстоятельствах я бы посмеялась. На самом деле, вы — гуманист, добровольный донор, Дон Кихот!

— Я решительно ничего не понимаю…

— Дамьен, не упорствуйте перед судом. Вы стоите перед судьей и адвокатом, проявляйте немного уважения к нашим институтам судебной власти, хоть они и такие неустойчивые.

— Мадам Ленорман, этот комментарий излишен, — запротестовал судья. — Секретарь, не заносите это мнение в протокол.

— Итак, — продолжила Элен, — вы всегда были влюблены в меня, мой дорогой Дамьен, поэтому после смерти моего мужа вы решили выставить себя убийцей, чтобы убедиться, что страховка на случай смерти покроет мне ежемесячные платежи по кредитам за наш особняк. Вы, конечно же, знаете, что мы не застрахованы на случай самоубийства. Ваша жертва — прекрасное свидетельство любви, но я не могу принять её.

— Но, Элен, я вас едва знаю. Мы виделись только раза три за пять лет. Как я могу быть влюблен в вас?

— Перестаньте всех напрягать, друг мой. Любое подобное заявление бесполезно, и расследование всё равно приведет к несчастному случаю. Ваше рвение напрасно.

— Мы не станем вести дискуссии часами, время ценно для всех. Месье Паризе, пожалуйста, подпишите этот документ и ступайте домой.

— Ваша честь, я решительно протестую. Я убийца!

— Повторите это ещё раз, и я подам иск за неуважение к судье…

***

Дамьен согласился на свое освобождение, но ему было досадно, что его посчитали настолько мягким, что он якобы не смог даже в гневе столкнуть кого-либо с балкона. Он прекрасно знал, что виновен, и он думал, что перемены у Жозианы были связаны с тем, что она надеялась сохранить свою работу: смерть одного из партнеров и арест другого привели бы к ликвидации компании «Супер Картридж».

На следующий день он был вызван в «Товел Интернэшнл», где господин Балле-Жонкур подписал с его компанией фантастический контракт, который обеспечивал эксклюзивную покупку восстановленных картриджей для принтеров в течение десяти лет. Дамьен не верил своим глазам, он не наблюдал в себе такого коммерческого таланта, он понимал, что во всех этих событиях что-то не так, но он не видел, в чем была скрыта причина. Может быть, господь решил защитить его и сделать ему благое дело? Но за что? Почему?

***

Через несколько дней «великий и ужасный» Балле-Жонкур посетил врача, чтобы узнать о результатах своих последних анализов.

— И что, дела мои всё так же плохи?

— Не блестяще, знаете ли. Наше с вами лечение будет оставаться эффективным до тех пор, пока у нас есть донор, чья кровь совместима с вашей, а на данный момент такой у нас только один.

— Вы так и не смогли найти других доноров?

— Нет, пока имеется только один. Ещё бы! Четвёртая группа крови с отрицательным резус-фактором — её обладатели составляют всего 0,4 % от населения планеты. Но, к счастью, он у нас очень надежный, постоянный, испытанный.

— А он по-прежнему ничего не знает о том, что его кровь нужна именно мне?

— Нет, не волнуйтесь. Плюс для него это анонимная, совершенно платоническая и бесплатная деятельность.

— Бесплатная? Это вам только так кажется, доктор! Это для меня очень даже дорого. Этот придурок не нашёл ничего лучше, чем прикончить своего партнёра по бизнесу, и мне пришлось подкупить полдюжины людей, включая судью, дивизионного комиссара полиции, жену жертвы и его секретаршу, которая видела всё. Кроме того, к величайшему огорчению моего персонала я оставил в качестве поставщика тонеров компанию «Супер Картридж», несмотря на удручающее качество их продукции…

Пригоршня миндаля

Бабуля должна была весить не более сорока килограммов в одежде. Она была прислонена к большому камню, словно герцогиня, возлежащая на своем диване. За исключением того, что её одежда была очень сильно изношена. Она лежала в сухой траве, и у неё на месте левого виска зияла дыра.

Сержант Андре Субис из жандармерии Вантабрана встретил комиссара Барде и инспектора Лямотта на краю оливковой рoщи. Он безуспешно пытался вытереть влажной салфеткой бороздки пота, сочившегося у него по лицу. Его помощник, белокурый и кудрявый, как ангелочек, стоял в стороне.

— Здравствуйте, комиссар.

— Привет, Андре, ты не похудел? Ну-ка, скажи мне…

— Мари-Жанна Рамель. 72 года. Собственница. Найдена в половине шестого утра собакой вон того господина. Судебно-медицинский эксперт уже на месте.

Роскошная Клотильда Сабатье уже была вся в работе, её чемоданы и баночки были расставлены вокруг большого камня.

— Привет, Жорж!

Комиссар Барде чмокнул её в щёку, мимоходом бросив взгляд на её шикарное декольте.

— Привет, моя курочка. И что там?