Прекрасная ночь, чтобы умереть

Лоик Фавар извинился, подумав, что она кого-то ждёт во второй половине дня, и сказал, что зайдет как-нибудь в другой раз. Но Франсуаза заверила его, что никого не ждёт, и она очень рада его появлению. К каштанам она подала быстро приготовленный глинтвейн, чтобы гость мог согреть после холода улицы руки и внутренности. Они сели за стол и долго говорили о выпавшем снеге, парализовавшем предпраздничную суету, а затем Лоик Фавар рассказал ей про события прошедшего дня. Франсуаза знала его хорошо, она знала, что он нормальный парень, и он никогда не причинял никому вреда, в том числе и той итальянке, не говоря уж о несчастной убитой девушке. Он рассказал ей о своей встрече с Джонатаном Тибодо. Она описала ему с использованием научных терминов клиническую картину обвиняющих себя во всех смертных грехах меланхоликов и сделала попытку объяснить причину их расстройства.

И тогда, посмотрев в замёрзшее окно, Лоик Фавар вдруг спросил:

— Как ты думаешь, Франсуаза, «Похищенное письмо» — это чудо психологии?

— Между прочим, это была тема моей диссертации.

— Вот как? Не знал… Месье Тибодо рассказал мне кое-что, но я не читал рассказ и хотел бы, чтобы ты мне кое-что пояснила.

— «Похищенное письмо» — это одна из удивительных историй Эдгара По, и она на самом деле потрясающая. Сюжет там такой. Из королевских апартаментов похищен некий документ величайшей важности. Похититель известен. В этом не может быть ни малейшего сомнения: просто видели, как он взял документ. Кроме того, известно, что документ всё ещё находится у этого человека. Это вытекает из самой природы документа и из отсутствия последствий, которые неминуемо возникли бы, если бы он больше не находился у похитителя. То есть полицейским известна личность вора, а передача этого документа третьему лицу ставит под угрозу честь весьма высокой особы, так как вор может диктовать свои условия той знатной особе, чья честь и благополучие оказались в опасности. Полицейские обыскивают его дом и ничего не находят. И тогда они обращаются с знаменитому сыщику Огюсту Дюпену, и тот через несколько дней возвращает этот документ префекту полиции. А ведь полицейские до этого осмотрели всё здание сверху донизу, комнату за комнатой. Начали с мебели, открывали все ящики до единого, потом принялись за стулья, прокалывали сиденья длинными тонкими иглами, со столов снимали столешницы, проверяли ножки и спинки кроватей. Они исследовали всё с помощью лупы…

— И что же?

— За дело взялся Огюст Дюпен, и его взгляд тут же упал на ажурную сумочку для визитных карточек, которая висела на самой середине каминной полки. У сумочки были три кармашка, и из них торчало несколько визитных карточек и… то самое письмо. То есть предмет поисков! Так что гений вора, а затем гений Огюста Дюпена заключались в том, что полицейские искали что-то тщательно скрытое и не обращали внимания на хорошо видное письмо.

***

Прошла неделя. К 25 декабря, к Рождеству, полицейское расследование совершенно зашло в тупик. Работать в предпраздничные дни никому не хотелось, и общественное мнение стало проявлять признаки раздражения. Во время шествия, организованного накануне в память о погибшей девушке, в полицейский участок были брошены несколько яиц, и пресса не уставала упражняться в остроумии по поводу «бессилия полиции».

Дивизионный комиссар Бельмар рвал и метал…

Четверых подозреваемых снова вызвали в полицейский участок. Ничего себе рождественский подарочек! Лоик Фавар даже не пытался скрыть свое недовольство. Сидя на скамейке, Джонатан Тибодо улыбался. Его день наступил, и теперь никому скучно не будет! Но ему опять не поверят… Бродяга что-то тихо пел, а араб словно тащил на своих плечах все страдания мира.

Так как Лоик Фавар смотрел прямо на него, Джонатан Тибодо внезапно почувствовал неудобство.

— Почему вы так на меня смотрите? Вы тоже думаете, что я псих, да? Да кто вы такой? Как вас зовут?

— Дюпен. Огюст Дюпен, — ответил Лоик Фавар. — Вы облажались, месье Тибодо.

Лицо этого человека вдруг приобрело сероватый оттенок, а губы задрожали. В выражении его лица появилось нечто такое, что внушало ужас. Он бросился на Лоика Фавара, и его пальцы впились ему в горло. Лоик Фавар в ответ сунул руку ему под подбородок и тоже стал давить. Они некоторое время оставались в равновесии. Потом глаза Джонатана Тибодо округлились, он сделал усилие, и противники покатились по полу, производя страшный шум. Полицейские прибежали со всех сторон и быстро растащили дерущихся.

— Вы что, с ума тут все посходили? — раздраженно крикнул комиссар Барде.

— Тут нет сумасшедших, господин комиссар. И особенно не сумасшедший этот Тибодо, которого следовало бы внимательно выслушать, когда он говорил, что это он убийца. Хитрец Тибодо с самого начала выставил напоказ свое «безумие» в вашем расследовании, как в том случае с письмом в сумочке для визитных карточек. Достаточно быть громким и заметным, чтобы тебя не было слышно и видно.

— Что-то я ничего не понимаю, — вскипел комиссар Барде. — Что это, чёрт возьми, за история с письмом и с сумочкой для визитных карточек?