Прекрасная посланница

Князь Матвей подстрелил шведского агента, Швеция поднимет шум и потребует выдачи Козловского. Россия будет, с одной стороны, оправдываться, а с другой обвинять Швецию в преступном сговоре с Турцией. Начнется яростная дипломатическая схватка, во время которой в Стокгольме партия войны возьмет верх. И тогда говорить будут пушки! Но с точки зрения Петербурга Козловский если и виноват, то самую малость. Что его ждет? Суд и ссылка. И добро бы в Сибирь сослали, но в последний момент царица сжалится и вышлет князя в собственную деревню. А разве такой казни достоин этот мерзавец?

А потому пусть в роли обвиняемого выступит труп князя Козловского. Жалко только, что в темноте он не поймет, кто в него стрелял.

Скрипнула калитка, Шамбер притаился за углом дома. Козловский был виден, как на ладони. Он неторопливо шел по мощеной дорожке, ведя под уздцы лошадь.

Шамбер не успел выстрелить. Чья-то рука с силой схватила его за запястье, и глухой голос совсем рядом, как давеча под вязом, произнес:

— Огюст Шамбер, вы арестованы.

Нет, он не дал схватить себя, как барана, он бился из последних сил, даже нож успел выхватить и с восторгом всадил в чью-то живую плоть, но солдат было больше, и они дрались так, словно на карту была поставлена их жизнь. Шамберу не просто связали руки, его укутали, как мумию, даже ноги от бедер до колен оплели вервием, так что он мог передвигаться только малыми шажками. Но никто не догадался заткнуть ему рот кляпом, поэтому Шамбер без перерыва ругался и угрожал:

— Вы мне ответите, сукины дети! Вы не имеете права меня задерживать, я иностранный подданный. Не подходи близко, негодяй, я тебе нос откушу!

Его втолкнули в комнату и с силой посадили на стул. Это было то самое помещение, которое Шамбер оставил десять минут назад. Сейчас оно было освещено, свечи стояли и на столе, и на поставце. Рядом с трупом находились двое. В одном Шамбер узнал Козловского.

— И вы здесь, князь? Может, объясните, почему меня схватили? Я совершенно случайно попал в ваш дом. Услышал крики о помощи, потом прозвучал выстрел. Естественно, я поспешил на помощь. Кого вы прикончили на этот раз?

Матвей молча взял со стола шандал на два рожка и поставил на пол рядом с трупом. Вначале Шамбер увидел босые, маленькие, нечистые ноги. Вдруг резко кольнуло сердце, боль отдалась в затылке. Предчувствуя непоправимое, Шамбер посмотрел в лицо покойника. Это был не Дитмер, а все тот же ненавистный Коротышка из Данцига. Даже мертвый он догнал его. И тогда Шамбер замолчал.

14

А теперь вернемся назад и вспомним вечер, когда Люберов по возвращении из Кронштадта застал агента Петрова спящим на кушетке.

Разбудил, поговорили, и разговор этот был долгим и сумбурным. Опустим радостные восклицания, которые непременно сопровождают начало подобной встречи. Родион был искренне рад маленькому агенту. Он сохранил о нем самые теплые воспоминания, которые усиливал успех, знаменующий конец их общей работы.

Можно было, конечно, встать в позу и начать чваниться тем, что ты честный человек с чистыми руками, а потому не желаешь запанибрата общаться с представителями государственного сыска. Но это поведение дурака, а Люберов им не был. Что ж тут похваляться своей безгрешностью, если ты сам вместе с Петровым в засаде сидел, выслеживая Шамбера? И в сыскной профессии есть порядочные люди, а Люберов знал, что Петров хороший агент и дело свое знает.

Надо сказать, что Родиону и в голову не пришло, что Петров пришел к нему по делу, поэтому вначале беседы они только хлопали друг друга по плечу и задавали друг другу невинные вопросы, сбиваясь в обращении то на «вы», то на «ты». Петров щурился со сна и весело смеялся.

— Да я уж давно в Петербурге. Прибыл, как говорится, с поля сражений, а вернее сказать, из осажденного города.

— Так ты был в Данциге? И Матвей Козловский там был. Помнишь Матвея? Ну я же тебе о нем рассказывал!

— Не забыл, — коротко бросил Петров и, воровато оглянувшись по сторонам, добавил веско: — Шамбер в Петербурге. Вот какие дела, Родион Андреевич.

— Да ну?

— Он присутствует здесь тайно и наверняка приехал с важным заданием.

Люберов слушал внимательно, но ничем не потакал Петрова к откровенности, правда, кивал в нужных местах, а иногда даже вскрикивал с несколько показным удивлением. Зачем ему знать, что Шамбер разгуливает по городу в бороде, живет на убогой мызе за городской чертой и следит за секретарем шведского посланника? Если раньше Родион потащился в Польшу, без зазрения совести врал про их экспедицию, а потом, как Соловей-разбойник сидел на дубе, то он спасал друга, перед которым имел некоторые обязательства. Он дал слово отцу позаботиться о князе Козловском, и ради верности слову согласен был не только тайным сыском заниматься, но и на убийство пошел бы за правое дело. Но сейчас он не испытывал к Шамберу никакого интереса. Может быть, француз и есть враг государства Российского, но для обезвреживания сего господина у государства есть специальное ведомство и немалое.

Упомянутая в рассказе фамилия «Сидоров» заставила Родиона несколько оживиться.