Прекрасная сторона зла

– Он знать не хочет ничего о своей дочери. Я, дура глупая, взяла и рассказала об этом Сабинке, она пошла к нему, а этот мерзавец выгнал ее, назвав самозванкой. Хотя, когда я была беременна, знал, что ребенок от него. Умолял сохранить малыша, даже деньгами помогал, пока Матвей сидел.

– Как это восприняла Сабина?

– Расстроилась сильно. Обидно ведь, когда родной отец такое говорит. Стала еще больше пропадать в гараже, потом начала участвовать в гонках, пару раз приносила хорошие деньги. Правда, муж их отобрал у меня и пропил.

– Последнее время не замечали за ней ничего странного?

– Нет… Странность – это ее обычное поведение. Спортом вот начала заниматься активно. В спортзал ходит, по утрам бегает. А раньше позаниматься не заставишь… Парень у нее появился, да такой, что как зыркнет, мурашки по всему телу табуном бегут.

– Кто он? Чем занимается?

– Да кто же его знает… Монгол какой-то. Никогда не причешется. Волосы, вечно распущенные по спине болтаются. Неприятен он мне. А она влюбилась в него до беспамятства.

Вспоминаю танцора из клуба «У Вагнера». Не о нем ли говорит Катерина? Взгляд у него и, правда, особенный – древний, пронизывающий до глубины души. Что их на самом деле может связывать с Сабиной?

– Спасибо за уделенное время, – благодарю я, поднимаясь из-за стола. – Надеюсь, теперь дела пойдут быстрее.

– Помогите ей, пожалуйста, – просит Катерина. – Она хорошая девочка, просто светлого в ее жизни ничего не было.

– Сделаю все, что в моих силах, – обещаю я и покидаю квартиру Ковалевских.

Рогожкин – это тот, кого я меньше все ожидаю увидеть по возвращении домой. Он сидит на диване в компании Айлин и Сабины, что-то оживленно им рассказывает. Рита ставит на журнальный столик поднос с чайником и чашками. Дэшэн приносит пирог. В воздухе витает аромат свежей выпечки и терпкой заварки.

– Добрый вечер, – здороваюсь я с профессором.

– Рад видеть вас, молодой человек, – поднимаясь мне навстречу, произносит Рогожкин, внимательно глядя мне в лицо. – Как ваше здоровье?

– На стадии смирения, – садясь в кресло, отвечаю я. Гость откидывается на спинку дивана, и от него исходит аромат эфирных масел. Точно такой же, как у того танцора в клубе. В тот раз он показался мне знакомым, и теперь я точно знаю, где впервые услышал его. В кабинете истории.

– Мне жаль, – искреннее говорит профессор, наклоняя голову вбок.

– И мне.

Повисает пауза. Рогожкин берет чашку и делает несколько глотков. Айлин задумчиво заплетает косу, тут же расплетает, начинает плести снова. Сабина с аппетитом набрасывается на пирог, удерживая кусок обеими руками и сладко причмокивая. Я смотрю в окно, за которым сгущаются сумерки.

Рогожкин бросает взгляд на Айлин. Она упорно делает вид, что не замечает этого. Зачем он вообще сюда пришел? Поговорить о последних новостях? Или есть что-то еще, чего я просто не замечаю?

– Чай восхитительный! – наливая себе вторую чашку, хвалит Рогожкин.

– Приходите чаще в гости, – Айлин выдавливает из себя улыбку. – А то уедем с опекуном в Лондон… У кого вы тогда чаевничать будете?

– Когда собираетесь? – оживляется Рогожкин.

– В начале следующей недели, – отвечаю я. Это чистая ложь, и профессор понимающе улыбается. Он просчитывает мое вранье. Да он, видимо, дьявол.

– Хорошее дело, правильно делаете. Поезжайте, посмотрите мир. Когда долго никуда не выбираешься, жизнь начинает напоминать болото и смердеть. Вот и мне тоже пора бы отправиться в путешествие… Засиделся я в вашем городке. Хвала небесам, дела подходят к концу, и можно ехать со спокойной душой.

– Собираетесь уволиться? – спрашивает Айлин, смахивая крошки с верхней губы.

– Ты, как всегда, угадала, – Рогожкин расплывается в улыбке. – Может быть, мы даже пересечемся в Лондоне.

Снова вслушиваюсь в его сердцебиение. Двадцать семь ударов. Кто же ты, мужик? И что же случилось, раз твоя миссия здесь так внезапно закончилась?

– Значит, вы попрощаться пришли? – с грустью произносит Айлин.

– Да, именно так, – Рогожкин поднимается. – Что ж, мне пора. Девочки, берегите себя. И пишите мне письма. Старики всегда радуются таким мелочам! Даже простая открытка будет настоящим праздником для меня.

Он по очереди обнимает Айлин и Сабину. Они расстроены его известием.

– Хочется верить, что произойдет чудо и вы снова обретете здоровье, – пожимая мне руку, говорит Рогожкин. – Мне бы этого очень хотелось. Будь у нас чуть больше времени, мы, без сомнения, стали бы друзьями.

Профессор берет пальто и направляется к двери.

– Ой! – кричит Сабина. – Можно я с вами пойду? А то все говорят про какую-то собаку огромных размеров, что бродит после заката… Страшно.

– Конечно, – великодушно откликается Рогожкин. Сабина спешно натягивает на себя куртку, посылает Айлин воздушный поцелуй и выходит на крыльцо следом за профессором.

– Единственный светлый человек изо всех, кто преподавал в школе… – вздыхает Айлин. – Кроме Ады, конечно. Жаль, что мы больше не увидимся. Он всегда поддерживал меня, говорил комплименты, добрые слова. Правда, после каждой нашей встречи в школьном коридоре у меня было ощущение провала в памяти.