Прекрасная сторона зла

Иду на кухню, достаю нож. В два счета взламываю замок. Вытряхиваю содержимое на стол. Это фотографии, исписанные красивым почерком тетрадные листы и два медальона из серебра. Натягиваю перчатки, чтоб не обжечься, и беру их в руки. На первом выгравировано имя Петра, на втором Фео. Какие необычные имена. Открываю тот, что принадлежит девочке. Внутри лежит белокурый локон. На внутренней части выбит текст на непонятном мне языке. От одного взгляда на него мне становится нехорошо. Пробуждаются страх и необъяснимая паника. Закрываю его и убираю в шкатулку. Перебираю фотографии. Вот Ада запечатлена в свадебном платье. Рядом с ней стоит высокий мужчина. Они выглядят счастливыми и влюбленными. На следующем снимке — два светловолосых малыша сидят в коляске и над чем-то хохочут. На другом — они уже большие, стоят, держась за руки. За дверью слышится шум. Быстро сгребаю свои находки в кучу, сваливаю в шкатулку и прячу ее под пальто.

Голоса. Рядом с квартирой несколько человек. Возможно, полиция. Бросаюсь к окну, распахиваю его и, взобравшись на подоконник, спрыгиваю вниз. Приземляюсь мягко, как кошка. Оглядываюсь по сторонам и бегу к машине.

— Он ушел через окно! — кричит кто-то. — Быстро за ним!

Решив, что пока открываю дверцу авто и завожу мотор, будет потеряно слишком много времени, прибавляю скорости — и через пару минут оказываюсь на безопасном расстоянии от дома Ады.

Когда я вхожу в гостиную, первое, что мне бросается в глаза: верхняя одежда Лив висит на вешалке, а пальто Айлин нет. На диване с книгой в руках сидит Дина. Она выглядит спокойной, сосредоточенной. Услышав мои шаги, поднимает на меня глаза. Взгляд у нее холодный, даже жестокий. Почему я не замечал этого раньше? Это не вежливая сдержанность, а ненависть.

— Где Айлин? — не скрывая беспокойства, спрашиваю я.

— Я не нянька, чтобы следить за ней, — пожимая плечами, отвечает Дина. — Ушла куда-то.

— Одна? — заглядывая на кухню и надеясь не увидеть там Дэшэна, уточняю я. Мои надежды не оправдываются. Китаец занимается приготовлением ужина.

— Говорю же тебе: не знаю. К ней прибегала мать ее подружки, вся в слезах и соплях, мол, с ее деточкой что-то стряслось. Айлин напоила ее чаем, проводила до дверей, а потом оделась и свалила, не сказав ни слова.

— Ты должна была ее остановить! — с досадой говорю я.

— Это девчонка — твоя головная боль. Сам оплошал, сам теперь и выкручивайся.

— Долго ты еще собираешься на это злиться?

— Я никогда тебе этого не прощу, — ровным голосом произносит Дина. — Из-за тебя, твоей слабости, весь наш род может кануть в лету. Ах, прости, не из-за тебя. Во всем виноват твой неразумный брат и та тварь, что проболталась о том, где вы.

— Ты говоришь о своей тетке, — замечаю я. — Она сделала так, как сочла правильным.

— Рита — сентиментальная дура, не способная видеть дальше своего носа. А вся это ее любовь к живому… Не больше, чем игра на публику. Посмотрите, какая я хорошая девочка, и простите мне все мои грехи, — в тоне Дины проскальзывает желчь. Кажется, что будь у нее возможность, она бы, не задумываясь, убила свою родственницу.

— Ты изменилась… — снимая пальто, говорю я. — Стала злее.

— Я не менялась. Просто перестала бояться потерять то, что имею. Поняла, что надо идти вперед, а не просто быть хорошей и позволять другим брать от себя все, что можно, ничего не получая взамен, — холодно отвечает Дина.

— Арсен снова повел себя бесцеремонно?

— Это его жизненное кредо: вести себя так, словно весь мир крутится вокруг него…. — Дина горько улыбается. — Даже самая безумная любовь сходит на нет от ежедневной боли. Я больше не могу быть с ним.

— Ты сказала ему об этом?

Дина кивает. Облизывает сухие губы, проводит рукой по волосам.

— Он меня не услышал, — оттягивает ворот водолазки и показывает марлевую повязку. — Когда-нибудь, это плохо кончится. Не думай, что я жалуюсь. Скорее стараюсь дать полный ответ на твой вопрос.

— Этот разрыв будет для него болезненным. Но если ты все окончательно решила, сделай это быстро.

— Постараюсь, — откликается Дина и опускает голову.

Скрипит калитка, кто-то бежит к крыльцу. Через пару секунду в дверь раздается отчаянный стук. Распахиваю ее и вижу на пороге перепачканную в крови Айлин. Ее лицо белее мела, в глазах дрожат слезы.

— Что с тобой? — хватая ее за плечи, спрашиваю я, но она лишь мотает головой.

— Скорее, — с трудом выдыхает она. — В него стреляли.

— В кого? — непонимающе смотрю на девушку. Она освобождается от моих рук и, схватив за запястье, тянет за собой.

— Быстрее! — требует Айлин.

— Ты ранена?

— Нет, это не моя кровь, — отрывисто отвечает Айлин, и вот мы бежим по улице. Сумерки плотно окутали город, стали густыми. Фонари светят тускло. С неба падает что-то похожее на снег. Колкое, холодное. Мы сворачиваем на улицу, где находится дом Сабины. Там, метрах в двадцати от него, я вижу очертания человека. Опережая Айлин, оказываюсь рядом с ним. Темные пряди закрывают ему лоб, левая щека залита кровью.

— Америго… — шепотом произношу я. Его голова безвольно заваливается набок, и только сейчас я вижу, что у него вместо глаза черная дыра.