Прекрасная тьма

Я попытался отвести взгляд, но это было нелегко. В инкубах было нечто такое, что затягивало тебя, словно паучья паутина, как в любом хорошем хищнике. В темноте ты не мог видеть их чёрных глаз, и они выглядели практически как толпа обычных людей. Некоторые из них были одеты так же, как всегда одевался Мэйкон, в тёмные костюмы и дорого выглядящие пальто. Один или двое больше походили на рабочих-строителей, отправившихся после работы выпить пива: в джинсах и рабочих ботинках, руки засунуты в карманы курток. Женщина, вероятно, была суккубом. Я читал о них, в основном в комиксах, и думал, что они, подобно оборотням, были всего лишь бабушкиными сказками. Но я понял, что ошибался, потому что она стояла под дождём сухая, как и остальные.

Инкубы являли собой резкий контраст с родными Лены, закутанными в переливающуюся чёрную материю, которая улавливала тот слабый свет, который здесь был, и отражала его, словно они сами были его источником. Такими я их прежде никогда не видел. Это было странное зрелище, особенно учитывая строгий дресс-код для женщин на похоронах на Юге.

В центре всего этого находилась Лена. И выглядела она совсем не по-волшебному. Она стояла у гроба, спокойно положив на него пальцы, будто бы Мэйкон каким-то образом держал её за руку. Лена была одета в тот же переливающийся материал, что и остальная её семья, но на ней ткань висела словно тень. Её тёмные волосы были скручены в тугой узел, а не в фирменные локоны. Лена выглядела разбитой и явно не в своей тарелке, словно стояла не с той стороны прохода.

Словно принадлежала к другой семье Мэйкона, стоящей под дождём.

Лена?

Она приподняла голову, и её глаза встретились с моими. Со дня рождения Лены, когда один её глаз приобрёл золотой оттенок, а другой остался тёмно-зелёным, цвета слились, создав оттенок, непохожий ни на что, когда-либо мною виденное. Временами практически ореховый, временами неестественно золотой. Сейчас глаза выглядели скорее ореховыми, затуманенными и измученными. Я не мог этого вынести. Мне хотелось взять и увести Лену отсюда.

Я могу взять Вольво, и мы сможем уехать на побережье, до самой Саванны. Можем укрыться у моей тёти Кэролайн.

Я сделал шаг в сторону Лены. Её семья теснилась вокруг гроба, и я не мог приблизиться к Лене, не пройдя мимо инкубов, но мне было всё равно.

Итан, стой! Это небезопасно…

Высокий инкуб со шрамом, проходящим через всё лицо, похожим на отметину от нападения дикого животного, повернул голову и посмотрел на меня. Казалось, воздух в пространстве между нами заструился, как если бы я бросил камень в озеро. Он поразил меня, выбив из лёгких воздух, будто меня ударили, но я не мог сопротивляться, потому что меня парализовало — конечности онемели и стали бесполезными.

Итан!

Глаза Аммы сузились, но до того, как она успела сделать хоть шаг, суккуб положила руку на плечо инкуба со шрамом, и сжала его, почти незаметно. Я немедленно был освобождён от его хватки, кровь устремилась обратно к конечностям. Амма одарила её благодарственным кивком, но женщина с длинными волосами и ещё более длинным плащом не обратила на неё внимания, вновь исчезая в ряду среди остальных.

Инкуб с отвратительным шрамом обернулся и подмигнул мне. Я получил сообщение, хотя и без слов. Увидимся в твоих снах.

Я всё ещё восстанавливал дыхание, когда седовласый джентльмен в старомодном костюме с галстуком-шнурком подошёл к гробу. Тёмные глаза контрастировали с волосами, что делало его похожим на какого-то зловещего персонажа из старого чёрно-белого фильма.

— Маг-Могильщик, — прошептала Амма. Он больше походил на могильного копателя.

Старик прикоснулся к гладкому чёрному дереву, и резное украшение на крышке гроба засияло золотым светом. Оно было похоже на некий старинный герб, вроде такого, какой можно увидеть в музее или в замке. Я увидел дерево с огромными раскидистыми ветвями и птицу. Ниже были вырезаны солнце и полумесяц.

— Мэйкон Равенвуд из Дома Равенвудов, Ворона и Дуба, Воздуха и Земли. Тьмы и Света, — старик поднял руку с гроба, и свет последовал за ней, снова оставляя гроб тёмным.

— Это Мэйкон? — шепнул я Амме.

— Свет символичен. В гробе ничего нет. Не осталось ничего, что можно было бы похоронить. Так уж повелось с подобными Мэйкону — пепел к пеплу и прах к праху, как у нас. Только намного быстрее.

Голос Могильщика снова повысился.

— Кто освятит эту душу в Ином мире?

Семья Лены выступила вперёд.

— Мы освятим, — ответили они в унисон, все, кроме Лены. Она стояла, опустив взгляд в грязь под ногами.

— Как и мы, — инкубы подошли ближе к гробу.

— Тогда пусть он последует в иной мир. Redi in pace, ad Ignem Atrum ex quo venisti, — Могильщик держал свет высоко над головой, и он вспыхнул ярче. — Ступай с миром, возвращайся в Тёмное Пламя, откуда ты пришёл.