Прекрасная тьма

Второй силуэт подошел ближе. Я понял, что это Джон, еще до того, как увидел его лицо.

— Если бы ты оставила записку, они бы использовали ее, чтобы вычислить нас простейшим Поисковым Заклинанием. Особенно твоя бабушка. У нее сумасшедшая сила, — он дотронулся до ее плеча. — Наверное, это семейное.

— Я не чувствую себя могущественной. Я не знаю, что я чувствую.

— Ты же не передумала? — Джон дотянулся и взял в руку ее кисть, разворачивая ее раскрытой ладонью вверх. Другую руку он засунул в карман, вытащил оттуда маркер и, не задумываясь, начал писать что-то на ее руке.

Лена покачала головой, следя за его действиями.

— Нет, мне там больше не место. Я бы лишь причинила им боль. Так происходит с каждым, кто любит меня.

— Лена… — бесполезно, она не услышит.

— Все изменится, когда мы доберемся до Великого Рубежа. Там нет ни Света, ни Тьмы, ни Созидателей, ни Разрушителей, только магия в своем чистейшем воплощении. Что означает — никаких ярлыков и осуждений.

Они оба разглядывали ее руку, пока Джон вел маркером вокруг ее запястья. Они так склонили головы, что почти касались друг друга. Лена медленно провернула запястье в его руке.

— Мне страшно.

— Я никогда не позволю ничему плохому случиться с тобой, — он заправил выпавший локон назад ей за ухо так, как это делал раньше я. Помнит ли она это?

— Трудно представить, что подобное место действительно существует. Люди осуждали меня всю мою жизнь, — Лена засмеялась, но голос едва не сорвался.

— Поэтому мы идем туда. Чтобы ты, наконец, смогла быть собой, — его плечо неестественно дернулось, и он сжал его, сморщившись от боли. Он пришел в себя прежде, чем Лена успела заметить. Но не прежде, чем заметил я.

— Собой? Я даже не знаю, кто это такая, — она отошла от стены и бросила взгляд в темноту ночи. Свет от фонаря придирчиво очертил ее профиль, и я заметил, как блеснуло на шее ожерелье.

— Я бы хотел ее узнать, — Джон наклонился ближе. Он говорил так тихо, что я едва мог разобрать слова. Лена выглядела уставшей, но я узнал ее задорную полуулыбку.

— Я познакомлю вас, если когда-нибудь встречу ее.

— Эй, котятки, готовы идти дальше? — Ридли вышла из здания, посасывая вишневый леденец.

Лена обернулась, и в этот момент свет упал на ее руку — ту самую, что ранее исписывал Джон. Но там не было слов. Она была покрыта черными узорами. Точно такие же узоры я видел на ее руках на ярмарке и на полях ее блокнота. Прежде чем я успел разглядеть что-либо еще, угол зрения резко свернул в сторону от них на широкую улицу, и перед глазами замелькала лишь мокрая галька. Затем ничего.

Не знаю, как долго я простоял, держась руками за край раковины. Казалось, я потеряю сознание, стоит мне отпустить его. Руки тряслись, ноги подгибались. Что это было? Точно не видение. Они были так близко, что я мог бы протянуть руку и дотронуться до нее. Почему она не слышала меня?

Впрочем, это неважно. Она, действительно, сделала это — сбежала, как и говорила. Я не знал, где она, но я уже достаточно видел Туннелей, чтобы узнать их.

Она ушла, направилась к Великому Рубежу, где бы он ни находился. Ее больше ничего со мной не связывает. И я не хочу видеть ее ни во сне, ни наяву, даже слышать о ней не хочу.

Забыть все. Вернуться в кровать. Вот, что мне нужно.

Прыгай или оставайся в лодке.

Что за дурацкий сон. Будто мне есть до него какое-то дело. Лодка и так потонула бы, со мной или без меня.

Я успел отцепиться от раковины до того, как меня вырвало в унитаз. Едва стоя на ногах, я поплелся обратно в комнату. Я подошел к кипе обувных коробок, штабелями сложенных у стены — коробки, которые хранили все, что было важно для меня, или, что я хотел спрятать. На мгновение я просто замер перед ними. Я знал, что искал, но не мог вспомнить, в какой коробке это лежит.

Вода как стекло, подумал я, вспомнив сон.

Я пытался вспомнить, где искать, что было смешно и нелепо, потому что я знал, что находится в каждой из этих коробок. По крайней мере, я знал вчера. Я пытался размышлять, но перед глазами стояли лишь семьдесят или восемьдесят обувных коробок.

Черная от «Адидас», зеленая от «НьюБэланс»… в памяти словно дыра.

Пришлось открыть около дюжины коробок, прежде чем я наткнулся на черную коробку из-под конверсов. Резная деревянная коробочка была все еще внутри. Я достал гладкую утонченную сферу из бархатной обивки коробочки. Темный складчатый бархат сохранил форму шара, будто он пролежал там тысячу лет.

Светоч.

Самая ценная из маминых вещей, и Мэриан отдала ее мне. Почему сейчас?

В моей руке бледная сфера отражала комнату вокруг меня, пока ее поверхность не ожила, переливаясь различными цветами. Она светилась бледно-зеленым. В мыслях вновь появился образ Лены, и я услышал ее голос. Я причиняю боль всем, кого люблю.