Прекрасно в теории

– Броэм знает, как сделать искусственное дыхание, с тобой все было бы в порядке.

Рей и Брук обменялись недоверчивыми взглядами, и мы с Броэмом вернулись обратно в дом.

Конечно, для паука была особая причина. Одна из первых вещей, которую я узнала во время учебы: страх и адреналин прекрасно имитируют ощущение влюбленности в кого-то. Всегда ходите на ужастики на первом свидании, если есть возможность. Пауки так же работают.

После того как отцу Броэма подали обещанную порцию утки, мы с Броэмом снова уселись у окна, достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченными, и съели свои порции.

– Они выглядят намного счастливее, чем раньше, – отметил Броэм с набитым ртом.

– Девяносто пять процентов успеха, – ответила я.

– Твоя взяла.

– Кстати, как дела с Вайноной?

Броэм выглядел удивленным, услышав вопрос. Но я задала его максимально непринужденно. Конечно, мы много о ней не говорили, но это не было запретной темой.

– Думаю, она в порядке. Казалась достаточно счастливой, когда мы общались в прошлый раз.

– Что ж, блестяще, – сказала я.

– Я не знаю, чего ты ожидала. Я имею в виду, должна ли она быть в восторге?

– Хм, в идеале?

Броэм фыркнул.

– Все прекрасно. Даже слишком.

Это разбило немного мне сердце. И мне потребовалась каждая унция силы, каждая капля самоконтроля в моем теле, чтобы не вмешаться. Если бы кто-нибудь написал в шкафчик, описывая свои отношения так двусмысленно, я бы сказала, что что-то кажется неправильным. Особенно в самом начале воссоединения. Броэм заслуживал того, кто сходил бы по нему с ума, и если это не Вайнона…

Если это не Вайнона, то это его личное дело. Меня это не касалось.

– Могу просто удостовериться, что ты в порядке? – спросила я.

Броэм поставил свою пустую тарелку и встал. Он не улыбался, но в выражении его лица не замечалось ничего тревожного.

– Дарси, мне никогда не было так хорошо. Честно. Спасибо за беспокойство.

Что ж, так и должно быть.

В любом случае не оставалось времени зацикливаться на этом, потому что пришла очередь для второго фильма.

Глава двадцать вторая

На экране снова появилось лицо Эйнсли. На этот раз на ней был красный бархатный халат и бутафория в виде цветочной короны.

– Привет! Хо-хо-хо! Я призрак настоящих отношений!

– Она думает, что это Санта? – пробормотал Броэм. – Она знает, что они совсем разные?

– Прошлое – это то, что мы не можем измени-и-ить, хо-хо-хо!

– Ну а теперь она просто смешала их и сделала что-то новое и ужасающее, – сказал Броэм. Я шикнула на него.

– Мы не обязаны прощать про-о-ошлоое, но иногда, когда мы на нем зацикливаемся, мы не видим настоящего, у-у-уУ-У-У! У-У-У-У! – Эйнсли наклонилась вперед и с дикими глазами показала на камеру.

Брук смеялась так сильно, что прижалась лбом к столу. Рей немного отодвинулась от экрана, как будто боялась, что Эйнсли вылезет и закричит ей в лицо.

– Поэтому все, чего мы просим, это прислушиваться к тому, что будет сказано в настоящем, прежде чем решить, стоит ли держаться за прошлое. – Эйнсли медленно опустилась на колени и продолжала идти, пока не вышла из кадра камеры, оставив камеру направленной на ее пустую спальню. Видео закончилось.

В этой части вечера мы с Броэмом были обречены оставаться в стороне. Когда мы пригласили Рей, она попросила нас предоставить ей возможность должным образом извиниться перед Брук. И это то, что она сейчас делала. Мы могли только подсматривать за ними в окна и пытаться оценить, как, по нашим ощущениям, все идет. Мы видели, как слезы катятся по щекам Брук, и думали, было ли ее кивание хорошим знаком.

Спустя вечность Рей и Брук выглядели, как я полагала, более счастливыми. Рей повернулась к окну – очевидно, им обоим было известно, что за ними шпионили, и жестом дала понять, мол, уже можно идти. Мы с Броэмом поспешили в кухню за десертом.

Как только тарелки Рей и Брук оказались на столе, я принесла ноутбук и поставила так близко к Брук, насколько могла.

– Ты ответственная за компьютерные технологии, – сказала я. – Кто-то должен нажать на паузу и заново включить видео, когда ты закончишь отвечать на вопросы, потому что мы не можем знать, сколько тебе потребуется времени на это.

Брук одарила меня бессодержательной улыбкой и кивнула.

В этот раз на Эйнсли было черное худи и солнцезащитные очки. Это было лучшее, что мы могли сделать за короткое время.

– Я, – прохрипела она, в лучшем случае создавая впечатление пожизненной курильщицы, – призрак отношений, которые еще впереди. Я хотел показать вам, как вы умираете в одиночестве, но Дарси запретила мне это делать, поэтому я все равно нарисовал эту картину и вставляю ее без ведома Дарси.

– Что? – прошипела я.

На экране появилась картинка, на которой были изображены две могилы, на каждой рядом с именем Брук и Рейны написано: «Умерла в одиночестве».

– О господи, – пробормотала я, потирая виски.

– Ты оставила ее без присмотра, – заметил Броэм.

Я подошла к окну, когда голос Эйнсли зазвучал, на минуту потеряв хриплость: