Прекрасное чудовище

– Пожалуйста. Я не припомню, чтобы за последнее десятилетие видел тебя с чертовой ручкой. А ваш помощник назначал – свидания– для ваших встреч и дольше.

Я улыбаюсь. – Может быть, это все-таки любовные записки.

– И это!– Он показывает на меня пальцем. – Эта дурацкая ухмылка. Вы носили его уже несколько недель. Наши люди перепугались до чертиков и думают бог знает что.

– Почему?–

— Потому что у тебя ровно два выражения лица, Рафаэль — взволнованное и разъяренное. Ты никогда не улыбаешься.

– Люди меняются.–

– Да.– Он вздыхает и смотрит в сторону горизонта. – Против всего мира всегда были только ты и я. Я злился на нее, потому что боялся, что она тебя убьет. Я все еще есть. Петров взорвется, если вы скажете ему, что держите его дочь в заложниках.

– Вероятно. Я уверен, что он пошлет кого-нибудь пустить мне пулю между глаз, как только узнает. Я просто надеюсь, что это не Белов.

– Ага. Василиса никогда не простит тебе убийства ее драгоценного сумасшедшего дяди.

– Я знаю.–

— Не отпускай ее, Рафаэль. Заставь ее остаться. Предложите ей что-нибудь взамен.

– К сожалению, некоторые вещи можно получить только бесплатно. Я встаю и смотрю на брата. – Я отпускаю ее, потому что ей нужно сделать свой собственный выбор. Может быть, она решит вернуться ко мне. Возможно, нет. Но даже если она не вернется, она всегда будет моей и ничьей больше. Я позабочусь об этом.

Глава 17

— Мне просто обожаю, как он делает вкус лайма менее кислым, — бормочу я, прежде чем слизывать соль с руки и выпивать стопку текилы, затем подношу ломтик цитруса ко рту и сосу.

Сияние чайной свечи в центре стола отражается в глазах Рафаэля, пока он смотрит на меня, создавая впечатление, будто его радужная оболочка горит. Он поднимает стакан с виски и делает небольшой глоток. Он все еще работает над своей первой рюмкой, а я уже выпил как минимум четыре. Или, может быть, это было пять?

Рафаэль сказал, что самолет в Чикаго вылетит через несколько часов, поэтому я не понимаю, почему он настоял на том, чтобы мы пришли сегодня вечером в этот клуб. Но я не жалуюсь. Музыка потрясающая, а напитки еще круче. Я чертовски нервничал весь день, ломая голову над возможными историями, которые мы могли бы рассказать отцу о моем отсутствии. Текила позволила мне придумать варианты, которые я раньше не рассматривал, и это заставляет меня думать, что мы определенно сможем осуществить это.

Это также заставляет меня желать, чтобы всех этих людей вокруг нас не было здесь. Я наклоняюсь и глубоко вдыхаю запах Рафаэля. Боже, он такой вкусный.

– Вам стоит попробовать это с апельсином– , — говорит он, подзывая официанта рукой. – Это придает немного другой вкус.

– Ты знаешь . . . если бы я не знал, я бы подумал, что ты пытаешься меня напоить. Я ухмыляюсь, затем хватаю его за рубашку на груди, потому что комната начала вращаться. Могут ли клубы вращаться?

— И зачем мне это делать, Веспетта? Рука Рафаэля обнимает меня за спину, притягивая ближе.

Он опускает голову и смотрит мне прямо в глаза, разговаривая по-итальянски с подошедшим к нам официантом. Почувствовав себя более устойчиво на ногах, я отпускаю рубашку Рафаэля, но кладу ладони прямо ему на грудь. Мне все еще нужен этот контакт, чтобы заземлить меня. Тепло его тела просачивается сквозь мягкую ткань графитово-серой рубашки на пуговицах, и меня поражает, что поверх нее он не носит свой обычный жилет и пиджак. Две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, галстук отсутствует, и это самая небрежная одежда, которую я когда-либо видел на публике.

– Не имею представления. Но я думаю, что да. От меня вырывается фырканье. – Вы замышляете, чтобы я снова совершил для вас темное дело, и вам нужно, чтобы я был в состоянии алкогольного опьянения, чтобы это произошло?–

– Может быть.–

– Я бы, ты знаешь. Я бы даже трезвый. Я бы отправил все чертовы контейнеры со всех чертовых танкеров мира в Китай, если бы ты меня попросил. Это привело бы к катастрофе международного судоходства, но я бы это сделал. Для тебя.–

Рафаэль просто продолжает наблюдать за мной. Почему его глаза снова грустные? Беспокоится ли он о том, что мой отец может с ним сделать, когда мы приедем в Чикаго? Он не должен быть таким. Я не скажу папе правду. Скажем ему, что мы с Рафаэлем встретились случайно. И после того, как я признаюсь папе, что влюблена, он поймет.

Официант возвращается и ставит на наш стол новую порцию текилы с ломтиком апельсина. Глядя Рафаэлю в глаза, я хватаю рюмку и выплескиваю жидкость, обжигающую горло.

– Ты забыла апельсин– , — говорит он, поднося ломтик цитруса к моему рту.

Мои губы смыкаются на кусочке апельсина и высасывают из кожуры острый сок. – Ты был прав. Это действительно вкуснее.

Глаза Рафаэля вспыхивают. Фрукт исчезает у меня изо рта, заменяясь его твердыми губами и языком. Они берут. Бренд. Поглоти меня.

Поднимаясь на цыпочки, я зарываюсь руками в его волосы, вытягивая темные пряди. Смесь вкусов взрывается в моих вкусовых рецепторах. Соль. Ему. Его виски. Ему. Апельсин. Ему. Ему. Ему.