Прекрасное и истина

Формула «мертвые управляют живыми» широко известна, но смысл ее часто искажается, ибо она не имеет в виду того, что живые наследуют своим предкам в физиологическом отношении; подобная смена поколений характерна лишь для животного уровня. Действительно, любой человек преимущественно управляем определенной группой почитаемых им предков, труды и идеи которых продолжают свое существование и являются общим достоянием всех народов. Это царство не подлежащих забвению мертвецов обогащается наиболее достойными из ныне живущих, которые, будучи очищены посредством позитивной имморальности, [Вопреки общепринятому мнению, в соответствии с которым

имморальность и аморальность фактически отождествляются, эти понятия совпадают далеко не полностью, поскольку имморализм представляет собой «тенденцию к выработке жизненных принципов, противоположных принятой морали» (но все-таки морали!), а аморализм – это «отказ опираться и подчиняться любому ценностному суждению, относящемуся к этике»[260]. Иначе говоря, если в первом случае мы имеем дело с переоценкой ценностей, условно говоря по Ф. Ницше, – что предполагает замену одной системы ценностей другой, пусть и противоречащей ныне существующей и считавшейся общепризнанной, но, безусловно, допускающей как предъявление к ней тех или иных претензий, так и обсуждение и анализ ее содержания, то во втором речь идет о полном отрицании любых этических требований и о фактическом признании действия в этой области одного-единственного принципа – принципа вседозволенности. Поэтому использование употребленного в тексте словосочетания «позитивная имморальность» можно считать вполне оправданным.]

действуют только в соответствии с тем, что имеется в них лучшего. Нужно также признать, что со временем и благодаря согласию, устанавливающемуся между комментариями, вызванными к жизни творчеством умерших, памятью о них, а также восхищением ими, их воздействие усиливается. Поэтому все потрясения, причиной которых становятся ныне живущие люди, оцениваются как все менее и менее значимые в сопоставлении с результатами правления мертвых, чье величие и блеск постоянно возрастают. Между тем становятся объяснимы заблуждения тех людей, которые, не обладая достаточной культурой и не понимая, насколько они далеки от великих мертвецов, с какой-то безумной одержимостью пытаются как бы изобрести все заново на фоне постоянного падения их собственного авторитета. Таким образом, Человечество усиливается от эпохи к эпохе, оно становится лучше, чем отдельный человек, направляя его. Древний и наивный культ мертвых стал первым наброском этой подлинной и позитивной религии, чьи обряды были организованы уже в соответствии с публичным поминовением великих мертвецов.

[Можно предположить, что именно здесь, в философии Конта, следует искать истоки как оптимизма Алена, так и его, условно говоря, секуляризованной религиозности.]

Однако кому не ясно, что смешение двух форм власти включает в этот культ, все еще обязанный своим существованием славе наиболее древних, различные несоразмерные и, что особенно важно, недостаточно умеряемые им же прославления? Учредителями подлинно духовной власти станут жрецы этого нового культа, которые изгонят из вечной жизни незаконно вторгшихся в нее. И кто же не узнает под этими новыми именами гуманитарные науки, возрожденные и, самое главное, освободившиеся от светской власти, постоянно и в излишней мере склонной к управлению человеческой культурой в соответствии с собственными интересами и преходящими начинаниями?

XII. Календарь и культ