Прекрасное отчаяние

— Ты хочешь, чтобы я… — Когда он не закончил предложение за меня, я с недоверием закончила: — Поехала с тобой к тебе домой? На Рождество?

Он поднимает на меня темную бровь.

— Я ведь так и сказал, не так ли?

— Да, но… — Качая головой, я пытаюсь понять смысл происходящего. — Это же Рождество.

— Я в курсе.

— Почему?

— Почему сегодня Рождество?

— Нет. Почему ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

Он делает шаг ближе ко мне, и я вдруг забываю, как дышать. Дрожь пробегает по моему телу, когда он проводит легкими пальцами по моим ключицам, а затем по горлу. Затем он крепко сжимает мою челюсть и наклоняется, пока его губы почти не касаются моих.

— Я беру сорок часов, которые ты мне должна, а это значит, что мне не нужно объясняться с тобой.

Мой клитор пульсирует от того, как его теплое дыхание обтекает на моих губах, лаская их, словно любовник, и мне трудно думать о том, что пульсирует внутри меня.

— Ты отвезешь меня к себе домой, чтобы познакомить со своими родителями? — Пролепетала я, пока сердце колотилось в груди.

Александр отпускает свою хватку на моей челюсти и, к счастью, отходит достаточно далеко, чтобы я смогла сделать глубокий вдох, чтобы проветрить голову.

Он бесстрастно пожимает плечами и говорит:

— Только с отцом и братом.

— Твоей мамы не будет на Рождество?

— Она умерла.

Он не сказал это недоброжелательно, но я все равно вздрогнула, как будто он дал мне пощечину. Я должна была это знать. На самом деле, я это знала. Но логика и знания, кажется, ускользают от меня всякий раз, когда я чувствую его дыхание на своей коже. Встряхнув головой, я попыталась вернуть свой разболтанный разум в рабочее состояние.

— Мне жаль, — тихо говорю я.

Он снова пожимает плечами.

— Все в порядке. В любом случае, завтра вечером у нас ежегодная рождественская вечеринка с остальной социальной элитой.

— И ты хочешь, чтобы я пошла с тобой… туда?

— Да.

Паника и ужас, а также что-то еще, что-то теплое и пушистое, что я зарыла глубоко внутри себя, пронеслось по моему телу.

— Мне нечего надеть.

Он сдерживает смех и бросает на меня пристальный взгляд.

— Не уверен, что ты в курсе, но я очень богат и очень влиятелен.

— И скромный к тому же, — пробормотала я себе под нос.

— Скромность — это для крестьян.

Я закатываю глаза.

— Достать тебе красивое платье до завтрашнего вечера для меня не проблема, — заканчивает он, как будто я и не говорила. Поймав мой взгляд, он качает головой. — Ну, что скажешь?

— О, я не думаю, что у меня есть выбор.

— У тебя его нет. — Он ухмыляется. — Я просто пытался быть вежливым.

— Уже слишком поздно для этого.

— О?

— Санта уже забрал свои списки, ты же знаешь.

Из его груди вырывается смех, полный искренности, который заставляет мою душу трепетать. Я люблю этот звук. Мне нравится, что я являюсь причиной этого звука.

Словно вспомнив себя, он прочищает горло, а затем разглаживает свой и без того безупречный костюмный пиджак, снова превращая свои черты в авторитетную маску.

— Собирай вещи, — приказывает он. — Мы уезжаем через час.

— Я все еще жду "пожалуйста".

Он обхватывает рукой мое горло, заставляя сердце заколотиться в груди, а в сердцевине закипает жар. Его бледно-голубые глаза сверкают, когда он снова наклоняется ко мне.

— Я владею сорока часами твоей жизни, милая. Мне не нужно говорить "пожалуйста".

Сердце тяжело бьется в груди, и часть меня хочет, чтобы он прижал меня к стене и вытряс из меня всю дерзость.

Его губы скользят по моей челюсти, едва касаясь ее. От их прикосновения по коже пробегает электричество, и я с трепетом втягиваю воздух.

— Ты же знаешь, почему? — Спрашивает он.

Я с трудом вспоминаю первоначальный вопрос, потому что мой пульс вздрагивает под его сильными пальцами, поэтому я просто качаю головой.

Он накрывает мои губы своими и дышит прямо мне в рот.

— Потому что ты не можешь мне ни в чем отказать.

Мой клитор пульсирует, и напряжение разливается по всему телу. Но прежде, чем я успеваю что-то предпринять, Александр резко отпускает меня и отступает на пару шагов. Развернувшись, он направляется к двери, ни на секунду не оглядываясь.

Я пошатываюсь назад от внезапной потери его руки вокруг моего горла и тепла его тела, прижатого к моему, пока не оказываюсь прижатой спиной к книжной полке позади меня.

В груди у меня все еще гулко бьется сердце.

Поскольку мне нужно спасти эту досадную потерю, я собираю свои разрозненные мысли и дразню его.

— Ладно, — начинаю я, дразня его голосом. — Раз уж мне нечем заняться, я, пожалуй, пойду с тобой.

По-прежнему стоя ко мне спиной, он лишь качает головой, переступая порог.

Но когда он поворачивается и направляется по коридору наружу, клянусь, я вижу, как на его губах заиграло веселье.

32

АЛЕКСАНДР

Рокот заполняет зал с высокими потолками. Не слишком громкий и не слишком тихий. Каждый держит свой голос на уровне, идеально подходящем для такого помещения. Ведь если богатые люди чему-то и учатся рано, так это тому, как вести себя безупречно в любой социальной ситуации.

В конце концов, у нас есть имидж, который нужно поддерживать.