Прекрасны ли зори?..

— Иван! Иван! — и сам едва различаю свой голос, будто уши заткнуты ватой.

Где мой друг? Успел ли броситься в ближайшую нишу? Может, ему похуже, чем мне, и он ожидает моей помощи?

Где-то сверху опять доносится шорох. Я с отчаянием понимаю, что это сыплются другие камни. Несколько глыб скатывается к моим ногам.

— Ива-а-ан! — зову я снова и, приложив к уху ладонь, прислушиваюсь.

Слышно только, как песок шелестит, ссыпаясь сверху, да звучно шлёпаются капли. Снова хватаю и отбрасываю в сторону камни. Буду работать, пока не найду Ивана.

Прерывисто дыша, я в изнеможении повалился на землю. Сердце бьётся часто-часто, будто отбойный молоток. Чу! Сквозь удары сердца ко мне пробиваются другие звуки. Они будто исходят из самой земли. Я приподнимаю голову и прислушиваюсь. С той стороны завала доносится еле различимый шорох, похожий на царапанье. Это Иван!

Как важно сейчас узнать, что ты не одинок в этой кромешной тьме! Пусть Иван тоже узнает, что нас двое! Вдвоём легче выбраться из этой западни. Я схватил камень и начал отчаянно бить о стену. Потом прислушиваюсь. Иван должен услышать мои сигналы…

Нет, так нельзя. Надо спокойнее. Надо хорошенько всё продумать, каждый шаг, каждое действие. Одно неосторожное движение — и опять недалеко до беды.

Сижу, прижав потный затылок к холодной шершавой стене. Теперь отчётливее слышу шорох — будто мышь возится. Несомненно, это он. Наверно, тоже разбирает завал. Наверно, тоже ищет меня.

Я поднимаюсь и, натыкаясь в темноте на острые камни, снова принимаюсь ворочать глыбы, осторожно отставляю их в сторону. Потом отбрасываю куски помельче. Выгребаю щебень. Постепенно между многотонными кусками породы образовался узкий лаз. Я ползу по нему, опасаясь задеть свисающие надо мной камни. Малейшее прикосновение — и они могут рухнуть, завалить меня, теперь уже навсегда.

— Гильфан! — слышу я впереди тихий голос Ивана. — Гильфан!

Он тоже делает подкоп в мою сторону.

— Я здесь, Иван! Я пробираюсь к тебе!

Мне за шиворот сыплется песок, набивается в уши, в ноздри. Я отплёвываюсь.

— Что ты орёшь? Тише! Тише разговаривай, Гильфан! — где-то совсем близко слышен голос Ивана.

Только сейчас дошло до моего сознания, какую оплошность я допустил, начав кричать в штреке. Вспомнились рассказы Халиуллы-абзыя о том, как чей-то крик в подземелье вызывал обвалы. Вот, оказывается, почему Иван молчал, не отзывался на мой зов. Или, может, откликался, но так тихо, что я его не слышал. Что и говорить, он оказался смышлёнее меня.

— Хорошо, Иван, — говорю я шёпотом, однако так, чтобы он меня услышал. — Ты не очень спеши, нам надо беречь силы…

Наконец мы встретились. Несколько мгновений лежали неподвижно, прижавшись потными лбами друг к другу. У меня вдруг запершило в носу и защипало в глазах. По щеке, защекотав, скатилась слеза. Ничего, в темноте Иван не увидит. Впрочем, он, кажется, и сам подозрительно шмыгает носом.

— Ползи за мной, — шепнул Иван и начал осторожно пятиться назад. — Отсюда легче пробраться к выходу.

Я пополз. Действительно, выход где-то в этой стороне. Иван мог и без меня начать его искать. Однако не захотел оставить друга в беде.

Мы оба вылезли из проделанной нами норы. Долго сидели молча, собираясь с силами. Каждый про себя обдумывал, как быть дальше.

— Надо пробраться к штреку, — сказал Иван. — До него недалеко. Если, на наше счастье, выход из «Аршинки» не завален, то мы как-нибудь выберемся. Но если и в штреке обвал…

Ниша, где мы находились и куда Иван успел юркнуть, когда начался обвал, была довольно просторной. Но долго оставаться в ней было опасно. Поэтому мы принялись за дело. Вдвоём берёмся за большущие камни, складываем их позади себя. Те, что полегче, передаём из рук в руки. Впереди себя берём, перекладываем назад: расчищаем путь из забоя к штреку. Лишь бы какая-нибудь глыба невзначай не скатилась на нас, увернуться некуда: вперёд дорогу ещё не отрыли, назад — сами заложили. А иной раз и песчинка вызывает обвал.

Не знаю, сколько времени мы трудились. Наша лазейка упёрлась в стену. Ощупываем руками — сплошная каменная стена.

— Зря старались!.. — простонал я.

— Не зря, — спокойно сказал Иван. — Если это левая сторона забоя, то мы по ней выйдем к штреку.

— А если это не левая, а правая? У меня всё в голове перепуталось. Меня швырнуло куда-то, и я забыл, где какая сторона. Ты уверен, что мы идём в нужном направлении?

— Не уверен… Но, по-моему, в этой стороне штрек.

Слегка отдохнув, мы начали проделывать лазейку вдоль стены. Всё труднее становится дышать. Жарко. Даже в полдень на берегу Ушны не бывало так жарко. Во рту пересохло от жажды. Хотя бы глоток воды… Иван тоже облизывает потрескавшиеся губы, но помалкивает, не хочет мне напоминать про воду. И я молчу. Если не говорить про воду и еду, легче переносить и жажду и голод…