Прекрасные

Но я знал, что было ошибкой изображать старых добрых друзей. Я был не в состоянии это делать. Как и Уилл. И уж тем более Зигги. Бекки все испортила. Мы отлично проводили время, пока она не появилась, и ближайшие три дня нам придется нацепить маски, изображая приятелей.

– Где вы ужинали? – приветливо поинтересовалась Бекки.

– В «Таверне Джона», – ответила Руби, верно почувствовала нависшее над столом напряжение. – Там замечательно.

– Кажется, на завтра у нас там забронирован столик, – сказала Бекки, вопросительно глянув на Кэма. Тот кивнул. – Мы ели в «Одиноком парусе». Очень даже.

Все выдали невнятное «Угу», словно это очень интересно.

– А вы помните, – улыбаясь, начала Бекки, – как мы сломали столик в той закусочной… – она замолчала и, прищурившись, глянула на меня, вспоминая название.

– «Атманс», – сказал Уилл и глотнул пива.

Вспомнив, я улыбнулся. Мы были пьяны, Бекки запрыгнула мне на спину, толкнув нас обоих прямо на стол, который под нами рассыпался. Несчастный паренек, работавший там, панически пискнул и просто попросил нас уйти, сказав, что сам со всем разберется.

– Надо было тогда заплатить, – сказала она, покачав головой.

– За стол? А чем? – со смехом поинтересовался я. – Насколько я помню, тем вечером у нас был один сэндвич на троих, потому что суммарно мы наскребли всего семь долларов.

Продолжение того вечера я тоже помню: мы с Уиллом ввалились в нашу комнату и улеглись на полу, планируя повесить телевизор на потолок, чтобы можно было играть в видео-игры, даже валяясь пьяными.

В итоге мы успешно подключили телевизор к списанному проектору, который нашли в кладовой кафедры, и это было потрясающе.

И кстати, бóльшая часть моих воспоминаний о колледже связана с Уиллом.

Все молчали, словно осознав, что нас больше ничего уже не связывало.

Кэм постучал костяшками по столу:

– Кто-нибудь болеет за Метсов?

Мы все помотали головами, пробормотав «Нет» и «Не так чтобы очень» в ответ, и он с бутылкой пива повернулся к телевизору над стойкой, где, судя по всему, шла игра Метсов.

Зигги встретилась со мной глазами, и я заметил, как она зла.

Вечер, который так весело начинался и который должен был стать причиной завтрашнего позднего подъема, сдулся. Мне не хватало смеха Пиппы. Как и того внутреннего подъема, который я ощущал всякий раз, когда она смотрела на меня и когда я не был уверен, что она сделает в ближайшую секунду.

Повернувшись к ней, я обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Кажется, я задолжал тебе песню, – сказал я.

– Правда? Замечательно! – оживленно воскликнула она.

– Ты выбираешь, – сказал я, а потом понизил голос: – Просто хочу выбраться отсюда.

Я смотрел на нее и гадал, понимает ли она по моему взгляду, что я говорю: «Я не хочу быть с ней».

И я скорее увидел, нежели услышал ее ответ:

– Тогда хорошо.

А потом Пиппа взяла меня за руку и потащила в угол, где в свете прожектора на одиноко стоящем табурете лежал микрофон, который она тут же включила. Раздался этот чудовищный звук, от которого все поморщились, и Пиппа поднесла его к губам:

– Привет, Коннектикут! – пританцовывая, пропела она. – Дженсен пообещал спеть со мной, и я подумала, будет неплохо выбрать что-нибудь очень-очень романтичное.

Уилл засмеялся, а моя сестра наблюдала за нами сонными от выпитого вина глазами. Руби почти сидела на коленях у Найла, то ли присосавшись поцелуем к его шее, то ли задремав на плече. Так что внимательно на нас смотрела только Бекки.

Мне хотелось сквозь землю провалиться.

А потом Пиппа взяла меня за подбородок и повернула лицом к себе:

– Эта песня для тебя.

Зазвучал первый рифф песни «Kiss Off» группы «Violent Femmes», и Пиппа подпрыгнула рядом со мной и приготовилась петь.

Уилл пронзительно засвистел, сунув два пальца в рот. Даже Руби привстала, протяжно закричав:

– У-у-у-у-у!

– «Мне нужен кто-то, с кем поговорить.

Кто-то, кого захочется любить», – пела Пиппа, и, при взгляде на ее широкую улыбку и горящие глаза я уже не мог сдержаться и присоединился:

– «Может, это ты? Может, это ты?»

Это было нелепо и глупо, и пели мы ну просто чудовищно, но это был единственный раз, когда весь груз терзаний свалился с моей души, с тех пор как мы развелись. Но как это вообще было возможно? Я полуорал-полупел гневную песню с женщиной, с которой знаком всего несколько дней и которую, как я думал, буду ненавидеть, но я почти обожал ее. На нас смотрела Бекки, сама Бекки, на лице которой одновременно читалось и облегчение, и страдание.

Но потом и она исчезла из поля моего зрения, потому что эта женщина передо мной завладела всем моим вниманием. Распущенные волосы Пиппы скользили по ее плечам, под трикотажным платьем легко угадывались очертания ее тела, и, подавшись вперед, я обнял ее и притянул к себе.

Я хотел ее поцеловать.

И понимал, что отчасти причина в вине, пиве и в том, каким безрассудно свободным я чувствовал себя в городке, где никого не знал, но еще я понимал, что мои чувства к Бекки были абсолютно ни при чем.