Прекрасные господа из Буа-Доре

– Ах, мой друг! – воскликнул Буа-Доре. – Надо сказать, что я не знаю, что решить, и что я, может быть, попался на удочку величайшего обманщика, который существует! Я пошел неправильным путем. Я выдал добрую мавританку и, возможно, также моего малыша опаснейшему врагу, я неловкий, я предоставил доводы защиты, признавшись, что я не знаю имени дамы, и теперь, когда у него имеется правда или ложь в оправдании убийства, я не вправе лишить его жизни. Мой Бог! Господь Бог! Возможно ли, чтобы порядочные люди не были осуждены быть обманутыми злодеями и чтобы во всех битвах они были бы самыми осмотрительными и в конечном счете самыми сильными!

И, говоря так, маркиз, возмущенный самим собою, энергично стучал кулаком по столу, затем он встал, чтобы пойти принять Гийома д’Арса, голос которого, радостный и беспечный, доносился из соседней комнаты.

Но немой схватил его за руку с нечленораздельным восклицанием.

У него был предмет, к которому он привлекал его внимание удивленным и радостным лепетом.

Это было кольцо, которое маркиз надел на свой мизинец, то таинственное кольцо, которое не могли открыть и которое благодаря сильному удару кулака по столу, разделилось на два круга, входящих друг в друга. Не имелось никакого подобия секрета в этом кольце. Только части соединялись очень плотно, и нужен был большой толчок, чтобы разъединить их.

Прочитать имена, выгравированные на этих двух кольцах, было секундным делом. Это были имена Флоримона и его жены. Понимание, что наконец они располагают истиной, придало им уверенности.

Маркиз быстро отдал распоряжение Люсилио и с облегченной душой и улыбающимся лицом вышел пожать руку Гийому.

Д’Альвимар и господин д’Арс имели время только обменяться несколькими словами о хорошей поездке одного и приятном удивлении другого. Однако Гийом заметил некоторое беспокойство на лице своего друга, который сослался на мигрень накануне.

Маркиз после первых приветствий своего юного родственника хотел отдать распоряжение об ужине.

– Нет, спасибо! – сказал Гийом. – Я перекусил по дороге, пока мои лошади отдыхали, потому что мне необходимо тотчас же отправляться в путь. Вы видите, что я вернулся гораздо раньше, чем должен был. Я был предупрежден в Сен-Амане, где вчера вместе с частью сопровождал его светлость принца Конде, о том, что мой управляющий очень болен. Боясь, что он умрет, этот честный человек спешно отправил курьера, чтобы просить меня вернуться как можно быстрее, с тем чтобы быть введенным им в курс самых важных моих дел, о которых, признаюсь, я не знаю. И вот я прибыл сюда сначала, чтобы узнать, намеревается ли господин д’Альвимар поехать со мной сегодня вечером или, порабощенный в ваших садах «Астреи», он желает провести еще эту ночь в очаровании.

– Нет, – поспешно ответил д’Альвимар, – я довольно злоупотреблял вежливостью господина маркиза. Я нездоров и становлюсь угрюмым. Я желаю выехать вместе с вами в тот же час и пойду распоряжусь, чтобы срочно приготовили моих лошадей.

– Это ни к чему, – сказал маркиз, – я позвоню; я скоро буду иметь удовольствие видеть вас снова, господин де Виллареаль.

– Это я буду с завтрашнего дня ожидать ваших приказов, господин маркиз, и дам вам все объяснения, которые вы пожелаете… о партии, которую мы только что разыграли.

– О какой партии идет речь? – спросил Гийом.

– О партии в шахматы, очень замысловатой, – ответил маркиз.

Адамас появился по звону колокольчика.

– Лошади и багаж господина де Виллареаля.

В то время как он исполнял этот приказ, маркиз со спокойствием, которое заставляло надеяться д’Альвимара, что все успокоилось между ними, давал отчет Гийому о том, как он проводил время в Бриане и Ла Мотт во время его отсутствия. Затем он расспросил его о пышных празднествах в Бурже.

Молодого человека не надо было просить: он с большим удовольствием поведал о волнениях стрельбы или, вернее, как говорили тогда, «почтенном действии аркебузы».

Были построены стрельбища вблизи Фишо и большой павильон, украшенный гобеленами и увитый цветами для дам и барышень города. Стрелки разместились на площадке в ста пятидесяти шагах от щита. Шестьсот пятьдесят три аркебузира. Трибуде из Сансера единственный заслуживал награды, но был вынужден поделить ее с Буаро из Буржа за то, что он взял поддельное имя с тем, чтобы опередить свою очередь, что люди из Сансера очень осуждали, потому что они считали за честь доказать, что их стрелки являются лучшими в королевстве, и находили весьма несправедливым распределение наград. Было очевидно, что чтобы не вызвать недовольство людей из Буржа, вынесли подобное несправедливое решение.