Прекрасный яд

Он расстегивает мои джинсы, а затем вытаскивает мой член из боксеров. Низкий стон одобрения срывается с его мягких губ, когда он смотрит на мой член. Пульсирующий и просящий его рта.

— Ты знаешь, что делать. — Я выдыхаю слова, и это все, что требуется, после чего Калеб опускается на колени в лужу липкой крови, покрывающей пол, и берет в рот всю мою длину.

Схватившись за его бритый затылок, я нажимаю сильнее, заставляя его взять меня до задней стенки горла. Его тошнит, но это только заставляет меня входить в него еще сильнее.

Я начинаю двигать бедрами, откидывая голову назад, когда жестоко трахаю лицо Калеба.

Еще через несколько толчков я кончаю, оргазм захлестывает меня, когда я изливаю свое семя в его горячее, тугое горло. Он проглатывает все до капли, и, встав лицом ко мне, целует меня, давая мне попробовать себя на вкус на его языке.

— Я сосу член лучше, чем Кара? — шутит Калеб. Он гребаный мудак!

Мои губы скривились от отвращения при упоминании ее имени.

— Эта сучка и на десять футов не приблизится к моему члену. — Усмехаюсь я.

Калеб громко смеется, звук разносится по грязной старой комнате.

— А как насчет брюнетки?

Я замираю при упоминании о своей маленькой птичке.

— А что насчет нее?

— Ну, ты явно положил на нее глаз. Одно упоминание о ней, кажется, оказывает на тебя влияние.

В этом он, безусловно, был прав.

— Она не моего уровня. — Мне больше нечего сказать, даже своему лучшему другу.

Застегивая джинсы, мы оба оборачиваемся к растерзанному трупу позади нас.

— Какие планы на него? — Спрашивает Калеб, кивая на тело Закери.

— Как обычно, — отвечаю я. — Мы разрежем его на части, чтобы легче было спрятать, приберемся здесь и дождемся ночи. Потом я отвезу его как можно дальше от Найтчерч и избавлюсь от него. Как всегда.

Калеб кивает, проводя языком по нижней губе. Клянусь, иногда он точно знает, что делает.

— По-моему, звучит неплохо.

— Нам нужно быть осторожнее, чем обычно. Из-за слухов о долбаной дочке священника я не хочу, чтобы кто-то что-то вынюхивал.

Калеб шутливо отдает мне честь.

Я насмехаюсь над ним, поворачиваясь, чтобы разобраться с телом Закери. Пока я причиняю боль демонам в этом мире, я знаю, что не причиню вреда Беннетт Кин.

Глава 19

Беннетт

Меня мало что пугает, теперь я это поняла. Однако по какой-то причине резкий ветер, бьющийся в старые оконные стекла моей спальни, чертовски пугает меня сегодня вечером.

Спальня, которую мне предоставили по прибытии сюда, расположена не в самом лучшем месте этого дома.

Высокие, долговязые деревья склоняются к стеклу, постукивая по нему каждый раз, когда дует малейший ветерок, и выглядят как духи, витающие снаружи в темноте.

Я задергиваю большие шторы, чтобы немного заглушить шум, но все равно его слышу. Деревья за окном постукивают, как ногти. Впервые я по-настоящему начинаю скучать по Сидар-Кросс.

Сегодня был довольно скучный день. Я не видела ни Милли, ни Саммер, ни Кары, ни ее маленьких гребаных приятельниц. Хотя я уверена, что не натыкаться на них было хорошо.

Я взяла часы с прикроватной тумбочки. Одиннадцать вечера. Мне серьезно нужно немного поспать сегодня вечером.

Забравшись под прохладные шелковые простыни, я натянула меховое одеяло повыше, чтобы укрыться и согреться.

Выключив свет, я погрузилась в темноту. Звук постукивания по оконным стеклам и мое собственное прерывистое дыхание были всем, что составляло мне компанию в безжалостной ночи.

Когда я закрыла глаза, с нетерпением ожидая, когда сон заберет меня, я услышала что-то похожее на шепот. Я натянула простыни повыше, прямо под шею. По моему телу пробежала дрожь. Должно быть, мне что-то послышалось.

Я снова закрыла глаза, и вот снова, на этот раз ошибки быть не могло. Это было ясно как день; шепот доносился откуда-то из комнаты.

Выпрямившись, я включила старинную лампу, и теплое желтое сияние наполнило комнату.

Ничего. Здесь никого не было, и ни одна вещь не стояла не на месте.

Когда я потянулась к лампе, чтобы выключить ее, шепот вернулся; только на этот раз казалось, что он доносится не из комнаты, а из стен.

Осторожно и бесшумно я встала с кровати, моя голубая атласная ночнушка задевала бедра, когда я подошла к стене. Я осторожно прижалась ухом к камню.

Шепот, так много шепота. Как будто между десятками людей шел разговор, слишком приглушенный и тихий, чтобы я могла его разобрать.

Доносился ли он из другой комнаты? Я понятия не имела, но одно знала наверняка: стены, блять, разговаривать не могли. Я сходила с ума.

Я ни за что не смогу заснуть в ближайшее время, это я точно знала. Поэтому, прыгнув обратно в постель, я вытащила свернутый дневник Теодоры, готовая прочитать небольшую сказку на ночь.

Теодора Олкотт, июль 1911 г.