Прекрасный мерзавец

— Что ж. Это многое объясняет. Скажи, оно того стоило?

— Сделка закрылась. Мы нашли того, кто за этим стоял. Потом меня выперли со службы.

— За что? За проблемы с наркотиками?

— Нет! За проблемы с самоконтролем. Когда мы взяли его… Взяли того, кто за этим стоял, он много трепался. Открыто смеялся, что уже завтра самый крутой адвокат, юрист от бога, вытащит его под залог, а потом нагнёт свидетелей обвинения и подотрёт задницу их показаниями. Меня вытащат, говорил он, Адриан Боуманн способен выиграть спор за душу грешника у самого дьявола. Он не мог знать, что я — сын того самого Боуманна. Но я знал. Знал, что он прав. Мой папаша вытащил бы этого мудака, использовав каждую нестыковку, каждое упущение со стороны силовиков. А их при задержании было немало! И тогда… — перевожу дыхание. — Тогда я просто пристрелил ублюдка, оформив это как убийство при попытке к бегству. Соврал с три короба в рапорте! Всем было ясно, что к чему. И мне указали на дверь. Вот и всё…

— Нет. Не всё. Теперь ты перешёл на лёгкие наркотики и пытаешься перебить одну тягу другой? Это помогает?

— Держусь, как умею! — огрызаюсь я. — Доволен?

— Более чем. Тебе стоит пройти курс в лечебнице.

— Нет-нет-нет! Это для конченых нариков. Я держусь, ясно тебе, святоша?! Держусь! Вот уже несколько лет хожу по лезвию бритвы и всё ещё не сорвался вниз.

— Как знаешь! — пожимает плечами Итан. — Теперь мне многое стало ясно.

— Отлично! Твоя очередь.

— Моя? — удивляется Итан. — С хрена ли?

— Я знаю, что тебе дорога жёлтая бестия. Почему?

Итан упрямо наклоняет голову и плотнее сжимает губы.

— Это личное.

— Ебись ты раком! Моё, значит, не личное, и тебе нужно знать все подробности! А твоё — личное? Вали отсюда!

Я вихрем достигаю приятеля и толкаю его плечом. Распахиваю дверь.

— Пошёл. Вон.

— Ты серьёзно? — возмущается Итан. — Бро! Мы только что помирились!

— Если ты ждёшь педрильских поцелуев, то их не будет.

— А если я расскажу тебе, в чём дело? — смеётся Итан. — Ладно, забей. И закрой дверь! — Наглец прогуливается по кабинету отца и садится в его кресло. — У твоего отца отличный вкус. Мне здесь нравится… — он вынимает из кармана пиджака флешку и кладёт её на стол.

— Что это? — спрашиваю я, забыв о том, что секунду назад хотел вышвырнуть друга из своего офиса.

— Запись с видеорегистратора красного мерса. Там ясно видно, что виновата тёлка, а не ты.

— Срань господня, я так и это знаю.

— Но я не знал этого наверняка. Теперь — знаю, поэтому извинился! — Итан усмехается. — Знаешь, в последнее время ты выглядишь так, словно прыгнул выше своей головы. Как бы ты ни отрицал, рыжуля на тебя хорошо влияет. И не отрицай… А теперь я объясню, чем так дорога для меня жёлтая бестия…

Я усаживаюсь поудобнее и командую себе придержать язык за зубами. Не хочется спугнуть Итана. Я на самом деле хочу узнать своего приятеля поближе. Ченс многое знает о нём, но для меня некоторые мотивы поведения Итана оказываются загадкой.

— Жёлтая бестия действительно дорога мне, — начинает рассказывать Наглец. — Это первое, что я купил, как только разбогател. Не просто памятная вещичка, но обещание дорогому человеку. Сводной сестре. Мы жили очень бедно. Откровенно говоря, мы нищенствовали, но часто мечтали о том, на что потратим первый заработанный миллион долларов. Когда брюхо липнет к спине от голода, это самые подходящие мечты, да? — усмехается приятель. — Эту жёлтую тачку мы увидели по телеку соседа, ведь у нас даже не было телека… И она стала нашей идеей фикс. Когда было совсем худо, мы расписывали всё до мельчайших деталей — цвет обивки, дизайн ручек, объём двигателя, скорость, до которой она разгоняется… В общем, когда я действительно заработал первый миллион долларов, я купил эту машину. В память о сестре. Точка.

Лицо Наглеца напоминает бездушный камень. Чувствую, что он не договаривает. Но и того, что он сказал сейчас, было очень много. В нашей стае Ченс был вроде центра, на котором держалась наша дружба. Чаще всего мы с Наглецом цапались, потому что на многое смотрели по-разному. Теперь выясняется, что наш красивый пай-мальчик и крупный игрок на бирже не всегда ел суп золотой ложкой и не с первого дня носил костюмы по несколько тысяч долларов.

— А что стало с сестрой? Ты купил и ей жёлтую бестию? Почему не знакомил с цыпой? Боишься, что я её оприходую?

— Сестра мертва. Она любила играть с огнём. Иногда эти игры оканчиваются очень дурно. Иногда они оканчиваются смертью…

На мгновение повисает тишина.

— Ладно, показывай! Хочу посмотреть, как рыжая сучка расколотила твою тачку! Должно быть, со стороны это выглядит весело! — хмыкаю я, чтобы разрядить обстановку.

Подтаскиваю ещё один стул и сажусь рядом с Итаном, ожидая, пока загрузится запись.

— Воу! — восклицаю и хлопаю в ладоши, когда вижу аварию со стороны. — Неслась на скорости, дрянь!

— Ага. Дальше — самое интересное. Можно даже увидеть и твою рожу! Но они здорово перепугались!

— Они? — уточняю я. — О чём ты? Эбигейл Вуд была одна.

— Если она была одна, то кто это? — кивает в сторону экрана Наглец.