Прелюдия к большевизму

В любом случае, если до 27 августа было возможно поверить, что генерал Корнилов совершает настоящую ошибку, то невозможно отрицать, что поступок его был преступлением. И следовательно, любые переговоры Временного правительства с действующим преступно человеком были бы вне закона. Следует признать, что были причины снисходительно обойтись с ним на том основании, что его «ошибка» была совершена при смягчающих обстоятельствах. Это была единственная причина, почему я счел для себя возможным выслушать Савинкова и других, выступавших в пользу переговоров 27 августа, ибо я понял это так, что они признают настоящую ошибку Корнилова. Я предложил, чтобы они сами «вели переговоры» с генералом Корниловым, то есть я попросил их использовать все их влияние на генерала, чтобы побудить его подчиниться Временному правительству пока не поздно, пока его действия не привели к слишком серьезным последствиям лично для него и помимо всего для государства. Однако я считал недопустимым позволить проведение каких бы то ни было pourparlers[25] между Корниловым и Временным правительством. Я не мог даже позволить какой-либо задержки в принятии необходимых мер в отношении генерала Корнилова. По моему мнению, лишь немедленные и решительные действия могли воспрепятствовать дальнейшему развитию событий и спасти Россию от кровопролития.

Очевидно, те, кто искренне верил, что все беды были вызваны тем, что Львов ввел в заблуждение Корнилова, склонялись к переговорам только до утра 27 августа, то есть до того дня, когда была опубликована прокламация Корнилова о «великой провокации» и «миссии Львова». С этого момента исчезли все возможные сомнения: опасные намерения были налицо, стало ясно, что любая возможность переговоров исчезла. Когда Савинков к утру 28 августа узнал о том, что Корнилов отказался расстаться с властью, арестовал Филоненко и направил Дикую дивизию в вагоне для кавалерийских войск, назначив Крымова командовать ею, то есть нарушил свое обещание, то даже он, Савинков, понял, что при «таких обстоятельствах» невозможно вступать в переговоры с генералом Корниловым. На следующий день, 29 августа, Савинков, как военный губернатор Петрограда, издал воззвание к жителям столиц, которое начиналось словами: «В опасный час, когда враг прорвался через наш фронт и когда пала Рига, генерал Корнилов попытался дискредитировать Временное правительство и революцию и примкнул к рядам врагов».]

Керенский. В ту ночь, когда я зачитывал Временному правительству оба документа (лента разговора с Корниловым и «пункты» Львова), один за другим, насколько я помню, никаких возражений не возникло.

Председатель. Значит, после этого собрание было назначено в ночь с 26 на 27 августа, когда…

Керенский. Собрание Временного правительства уже предварительно было назначено на эту ночь. На встрече я доложил обо всех обстоятельствах довольно подробно — о визите Львова и всех последующих событиях. Затем я сделал предложение… Мое предложение сводилось к тому, чтобы генерал Корнилов передал власть, и больше ни к чему другому.

Параграф 22

Председатель. А разве вы не предлагали другим министрам или министры не предлагали вам, что в свете обстоятельств, в свете очевидного переворота вам нужно предоставить особую власть — неограниченную власть, чтобы сражаться с контрреволюцией?

Керенский. Да. Хотя точных слов я не помню. Не думаю, что я сказал именно так, но я указал, что необходимо, чтобы у меня была определенная свобода действий. По моему мнению, это было обязательно.

Председатель. Следовательно, Временное правительство уже в ночь с 26 на 27 августа имело дело с проблемой восстания, о котором мы сейчас говорим?

Керенский. Я не помню, упоминалось ли слово «восстание». Мы в общих чертах говорили о крайне серьезной ситуации, о явных фактах несоблюдения субординации Корниловым, о попытке сбросить Временное правительство.

Я забыл сказать, почему «они» желали, чтобы я поехал в Ставку. Львов несколько раз говорил, что они считали крайне важным, чтобы имела место законная передача власти, чтобы не было захвата власти, но чтобы было официальное решение Временного правительства передать ее. «Они», похоже, особенно подчеркивали это. Львов, по крайней мере, три раза заострил внимание на этом пункте и настойчиво повторял, что они придают крайне важное значение тому, чтобы Временное правительство решило передать власть и чтобы все было сделано в совершенно законной форме.

Раупах. Скажите нам, пожалуйста, а не была ли сдача портфелей министрами на заседании той ночью вызвана попыткой предоставить вам больше власти, чтобы сражаться с восстанием?