Преломление. Обречённые выжить

В закутке стояли три тульские двустволки: две простые, а одна, по-видимому, дорогая — с инкрустацией на ложе. Все ружья были со снятым цевьём, не постреляешь. Без цевья и ружьё не ружьё, так — лом. На одной из полок я приметил с десяток книг. Самой толстой оказалась «Вся королевская рать» Роберта Пенна Уоррена. На внутренней стороне обложки надпись по диагонали: «Веронике в день десятилетия свадьбы». Похоже, Вероника её не читала, поскольку в книге, почти в самом начале, попались неразрезанные листы.

Рядом — томик Маяковского, открыл наугад, прочитал вслух с выражением:

Вошёл к парикмахеру, сказал — спокойный: «Будьте добры, причешите мне уши».

— Всё! — скомандовал Потапыч, — пора на охоту. Дело серьёзное. Здесь ещё неизвестно, кто кому уши причешет: мы медведю или он нам.

— А почему медведь в единственном числе? — поинтересовался Гунар, поглаживая свою мелкокалиберную винтовку. — Их же там трое.

— То-то и оно! Силы вроде равные — трое на трое, а убойные у нас только два ствола.

— Нас же четверо с оружием, — внедрился в разговор Вадим. — Или ты мою ракетницу в расчёт не берёшь?

— Если с двух шагов в харю из ракетницы медведю попасть, считай, он уже твой. Целкости, правда, у неё нет. Может и рикошетом задеть. А вот у мелкашки Гунаровой целкость замечательная, но пуля из неё для медвежьей туши что горошина. Поэтому с ракетницей ты ещё боец.

— Спасибо за доверие, — с улыбкой произнёс Вадим, — буду подпускать медведя вплотную.

— Да, велик медведь — мишень порядочная, а убойного места немного. Бесспорно, лучший выстрел в висок, хотя не всегда это удаётся. Конечно, можно и под лопатку, но надо хорошо знать зверя, чтобы пуля попала в сердце, тем более на ходу. А промажешь — раненый зверь набросится и раздерёт в два счёта.

— А есть ещё уязвимые места? — спросил Гунар.

— Если попробовать в шею, можно уложить на месте. Ещё — грудь или спина, чтоб пуля позвонки пересекла. Хотя зверь тогда не умирает сразу, но лапами уже не прихватит.

— А если в живот? — поинтересовался я.

— В живот, зад, даже в печень и лёгкие — не стоит того. Зверь только ослабевает от потери крови, но становится особенно опасным.

Потапыч разлил по стаканам припасённый спирт, разложив на столе нехитрую снедь: вяленого тайменя, обменянного на спирт у чукчей, две очищенные луковицы в крошках табака, прямоугольные галеты, с полки взял молотый перец.

— Так! Ни пуха ни пера, братцы! — произнёс он с пафосом в голосе.

— К чёрту! — согласились мы. И, опрокинув стаканы, набросились на закуску.

Потапыч тем временем продолжал объяснять тактику и стратегию предстоящей охоты:

— Наша главная задача — медведицу подстрелить, — внушал он, вгрызаясь прокуренными зубами в луковицу, — в ней и мяса больше, и попасть легче — цель крупная. Поэтому надо сосредоточиться на мамаше. А с молодняком потом разберёмся. Да они сами от страху убегут.

Он посмотрел в низенькое окошко:

— Смеркается. У нас всего лишь час в запасе! Полярный день уходит восвояси. Не даром август на дворе…

— Стихами заговорил! — заключили мы в один голос.

— Да это всё Володя со своим Маяковским! Передаётся, — развёл он руками. — Кстати, ему-то, как безоружному, — и он показал пальцем в мою сторону, — рекомендую остаться в зимовье. Надо и печурку растопить, и чайку к нашему приходу заварить.

— Теперь понятно, зачем вы меня взяли, — обиделся я, — но категорически не согласен.

— Молодец! — похвалил Потапыч. — Тогда все выходим на рубеж вон к той горушке. Медведи мимо никак не пройдут: окажутся или с левого фланга, или с правого. Рассредоточимся цепью по всему склону. Лучшего скрада не найти. Место как раз на ветер. Так что по запаху они не учуют. Володю — в середину. Если что, прикроем: я слева буду с карабином, а Николай справа со своим двухствольным винчестером. А вы, — он указал на Вадима с Гунаром, — по краям, для острастки так сказать.

— А кого стращать-то? — пробурчал Вадим. — Мне самому уже страшно становится.

— Это хорошо! — одобрил Потапыч. — Настоящая охота без страху не бывает. Иначе бы никто и не ходил охотиться. Хороший здоровый страх — великая вещь. Не боятся только дураки.

— Ну, спасибо, Владилен Потапыч! Уважил. Даже легче стало. Теперь-то я уж точно знаю, что умный. А то раньше сомневался.

— Да ты не ёрничай, ты лучше спирт свой допивай, а то некуда вторую дозу лить.

— А это не мой стакан, — честно признался Вадим.

— Кто ж это у нас нарушает традиции?! — с пристрастием спросил Потапыч, имея явное намерение разлить остатки спирта.

— Я лучше после, — признался без трёх минут кандидат Гунар. — Это дело такое — сначала стрелять, после выпивать, а не наоборот.