Премия Дарвина

– Интим не предлагать! – хохотнула Кира. – Нет, серьезно. Хоть в Исландию. Развеешься. Отключишь голову. А смыслы… потом тебя сами найдут.

Вовчик задумчиво кивнул. Может, Кира и права. Если сделать какую-то паузу, эмоции улягутся, и станет легче. Он сделал еще глоток из горлышка, бросил взгляд в сторону и недовольно скривился.

– Вот ведь, прилипала!

По ту сторону стекла, на открытой палубе, стояла та сама дама в «леопарде», и призывно махала ему пальчиками. Кира закатила глаза, высунулась из-за Вовчика, погрозила даме кулаком. На удивление, дама не отреагировала, продолжая кокетливо подмигивать предмету своей нетрезвой страсти.

– Ладно, ща мы тебя спасем! – сказала Кира, поставила бокал и решительно взяла Вовчика за руку. – Давай, мы типа, с тобой танцуем. Ты же как бы мой муж!

Вовчик согласился подыграть и приобнял Киру за обширную талию.

– Представь, что мы находимся в ростовых куклах толстых людей, – продолжала веселиться Кира, до которой, наконец, добрался алкоголь. – Бля, я к тебе даже ближе подойти не могу! Мешает сало на животе. Что эта женщина сделала со своим телом?

– А может, она просто получала от жизни удовольствие, – предположил Вовчик. – Ела тортики и не смотрела на весы. А хозяин моего тела очень любил пиво. И чипсы. И «желтого полосатика» – знаешь, есть такая вонючая рыба, в вакуумных пакетах. Короче, мне кажется, эти люди вообще не парились и жили, как хотели.

Кира покачала головой – может, Вовчик и прав. Она посмотрела в его лицо – впервые разглядев его так близко. Несмотря на опухший вид и брутально сломанный нос, эта лысая голова показалась Кире даже симпатичной. Возможно потому, что чужими карими глазами на мир смотрел живой, немного растерянный и печальный Вовчик.

– Слушай, давай, как сойдем на берег, ты заглянешь в травмпункт, – сказала Кира, кивнув на сломанный нос.

– У меня документов нет, и полиса, – пожал плечами Вовчик. – По фиг, как срастется, так срастется.

Внезапно Кира заметила, что цвет глаз Вовчика – вернее, тела, в котором он находился – изменился, и из карих стал голубым. Кира нахмурилась, вгляделась в партнера по танцам – и словно увидела прежнего, настоящего Вовчика, каким она впервые увидела его в Белой Комнате. Худощавого ровесника со светлыми ресницами и смешным носом картошкой.

Вовчик, заметив, что Кира как-то странно на него смотрит, хотел поинтересоваться, в чем дело, а потом замер – вместо тетки с пережженными краской волосами и дурацкими накрашенными бровями на него смотрела симпатичная шатенка с волосами до плеч и со светло-зелеными глазами. На левой скуле, почти у самого глаза, у шатенки была родинка. Вовчик вдруг понял – вот она, настоящая Кира, просто тогда, в Белой Комнате, из-за ядреной смеси крови и косметики на уцелевшей части лица он не смог ее толком разглядеть. Как она выглядит в соцсетях, он примерно помнил, но образ был смутный, нечеткий. А вот сейчас он ясно видел перед собой ее настоящее лицо.

– У тебя… родинка, слева, – произнес Вовчик зачарованно.

– Ага. Она меня с детства дико бесила. Я мечтала ее удалить, а потом передумала, – так же ошалело произнесла Кира. – Ты тоже меня сейчас видишь?

Вовчик кивнул. Несколько мгновений они потрясенно разглядывали друг друга.

– Привет! – произнесла с улыбкой Кира.

– Привет! – отозвался Вовчик.

Из ступора их вывели истерические голоса.

– Полиция! Вызывайте полицию!

Все синхронно повернулись в сторону выхода из ресторана – и увидели, что по лестницам с верхней палубы в ужасе бегут люди.

Все, даже проснувшийся от общей суматохи Питбуль, высыпали на верхнюю палубу. Посередине, на небольшой сцене, украшенной тюлем и шарами, стоял человек. Ему было лет тридцать пять – худощавый, бледный, с трагически ссутуленными плечами. В одной руке он держал микрофон, в другой – портативную паяльную горелку, на конце которой из маленького сопла вырывалось яркое голубое пламя.

«Какая затейливая у них развлекательная программа!», подумал Саныч.

– Лена! – возопил человек в микрофон. – Ты хоть понимаешь, как мне больно?

Звукорежиссер забыл выключить реверберацию, и слова человека с горелкой умножило искусственное эхо. «Ольно!», «Ольно!», дребезжали колонки.

Палуба в ужасе взирала на парня на сцене – люди, не успевшие спуститься вниз, толпились на носу, прилепившись к перилам.

– Это еще кто? – толкнула Кира в бок сухопарую тетку в платье в горох.

Тетка повернула к Кире испуганное лицо.

– Это Сёма Кувшинов! Бывший нашей Леночки. Уж так он по ней сох… Даже жизнь самоубийством пытался покончить. А я ей говорила – на хрен этого придурка приглашать?

Кира почувствовала, как у нее заныло в животе. Какие же он идиоты!

– Ну, зато теперь точно ясно, кто у нас Кувшинов, – бесстрастно сообщил Саныч.

– А кого же мы тогда заперли в каюте? – обалдела Лида. – Зачем он нам соврал?

– Чтобы до твоих буферов добраться, мать, – щелкнула пальцами девчонка.

– Лена, иди сюда! – взвыл человек с микрофоном и горелкой.

Лена – невеста, которую неожиданный бенефис бывшего бойфренда застал на палубе – жалась к жениху и никуда идти не желала.

– Что будем делать? – пробормотал Вовчик.