Премия

Товарищ Семенов так же выдающийся ученый, заслуженно отмеченный наградами и признанный не только нашим коллективом и не только нашей страной. Но стоит видеть их с тов. Баландиным последнее достижение. С позволения сказать, это просто ярмарочный аттракцион в одном из пустых корпусов скелета, получивший с подачи тов. Семенова широкую популярность среди наименее сознательной части – и большей, кстати, части нашего коллектива. Да и стоит ли удивляться моральному упадку, когда наиболее заслуженные показывают пагубный пример.

Хотя, может быть, это единственное отвлечение от опостылой вереницы дней. Наш коллектив, как медведь-шатун, лишенный сна и осознающий тоскливое безмолвие зимней спячки, вынужден тупо глядеть на изношенный по краям город, растрескавшийся асфальт тротуаров, серые коробки многоэтажек, выросших из застывшей земли. Иногда лишь, в морозном воздухе слышно, что чистят мандарины. Главная тема зимнего пейзажа – дымящие заводские трубы, и все, что ниже, сливается со стылой землей; свинцовое небо над редкими нагромождениями серого бетона на взрытой колесами замерзшей грохочущей слякоти.

А этот придуманный грандиозный аттракцион, эта зеленая листва нынешнего лета, как часть его, и густеющая сень аллей – единственная радость, подаренная этому месту и нам. Теперь на том месте, где раньше был снег, растет трава, и тополя шелестят цветом пивного стекла.

В итоге, деятельность нашего коллектива в настоящий момент имеет тенденцию представлять собой не результаты разумной и организованной жизни и труда, а скорее напоминает самый веселый шабаш ведьм, задорные танцы с бубнами и избитым пульсом, неудержимый разброд и шатание. И поймите правильно, но есть чувство, что всё кругом как будто напыжилось и из нелепой книги на улицу задумало побег. Прошу принять меры».

Летняя ночь не успела ни лечь, ни прикорнуть, как ее согнал еще не видимый рассвет. И Сиропину достался лишь прищемленный дверью кончик сна.

Утро опять не запасло облаков и вяло намазало, что пальцами нащупалось в карманах. Сад церемонно встречал восход брильянтовым сверканием на разноцветных бусах, и восход окунул лицо в цветы. Все уже кипятили чай, и теплый запах булочной лез в разговор. Разговор о том, что намокший утром мир не только выглядит свежо, он выглядит другим, чужим и новым.

Выяснится вдруг, что наше видение этого текущего Мира не верно в корне. Пространство-время не основа Мира. Возможно, это просто отходы основы, тех самых фундаментальных, элементарных, квантовых процессов. Просто шлак. И пространство тоже шлак. И время тоже шлак, скопление шлака, загрязнение очистительной системы, пробка в канале вывода шлака, авария канализационного стояка. Масса-пробка, затрудняющая чистое бытие, препятствующая существованию материи в форме скорости света, для которой времени нет, форме, живущей в никогда и всегда.

И, может быть, верна та фантастическая мысль, что одинаковость электронов или фотонов или прочих, тех же самых, означает лишь то, что это один и тот же электрон, один единственный. И само пространство-время, все сущее есть бесчисленные отражения одной, подлинно элементарной, то есть единственной, частицы, пресекающей свое же существование, все бытие во времени бесчисленное количество раз. И радостно летящие навстречу друг другу два фотона суть Одно. В отражениях.

И такое производство отходов в виде пространства могло бы не ограничиваться в качественном смысле, создавая и дополнительные измерения. С таким мощным разбегом, с ростом пространственных измерений вселенной ее объем стремился бы от центра к ее границам. И конвейер производства измерений размазал бы всю вселенную тонким слоем по стеклянной колбе.

И мы живем в этой тончайшей плёнке, слегка смочившей толстое стекло. И это наше бытие. И если мы хотим определить не́бытие, нам нужно всего лишь продемонстрировать один символ – символ скорости света. Ведь что для нас бытие, это точка на линии где и когда, это здесь и сейчас. А точка, имеющая скорость света, находится в нигде и никогда. Конец мира наступил для нее мгновенно, конец даже не наступал, даже начала не было. А сама скорость света это не предел скорости, а отправная точка для времени, нулевая скорость времени. А наша скорость это дефект пересекающихся отражений треснувших кривых зеркал. Весь наш мир несуществующе короткий отрезок, отложенный воображением на поверхности фотона.

Этот круглый фотон, рыжий и влажный, лениво скатился из цинкового ведра и плюхнулся в болото изнутри-ярким блестящим кегельбанно-тяжелым шаром.

С пустым ведром катились прочь в теплую тень три фигуры неопределенной внешности. Сутулые, пыльные, одинаковые – в кривом воздухе утонул их силуэт. А на чьих-то ногах не хватает одного носка. Они могли быть путевыми обходчиками, школьными учителями, бродягами, членами-корреспондентами, – совершенно дело личной оценки стороннего наблюдателя.