Прения сторон

— Ты хочешь поссориться со мной, — сказал Касьян Касьянович, подойдя к окну, из которого открывался вид на Москву. — Зачем? Я и сейчас могу быть тебе полезен, ты это знаешь… Но скажи, ты для чего от меня ушел, чтобы плавать — как? Мельче или глубже?

— Мельче, глубже, как вы это странно понимаете…

— Ну, извини, я понимаю правильно: надо начинать работать. Ваши соображения, Ирина Сергеевна? — спросил он, как, бывало, спрашивал на планерке.

— Работать? — переспросил Ильин. — Как это «работать»? Разве я мало работаю, вы что, оба смеетесь надо мной? — продолжал Ильин, объединяя Касьяна Касьяновича с молчавшей Иринкой.

— Ну, что с ним делать! — весело сказал Касьян Касьянович и отошел от окна, видимо сожалея, что вместо спокойного созерцания Москвы ему придется сейчас объяснять азбучные истины. — Да, работать. Гости твои — милые люди, но тебе незачем к ним приспосабливаться. Вот, например, портвейн. Чего-чего, а крепленого в вашем доме я никогда не видел, извините, Ирина Сергеевна…

— Нет, пожалуйста. Я думала, что жены…

— Это все хорошие, честные люди, — сказал Ильин. — Настоящие работяги. И я хочу быть таким, как они…

— Невозможно, Женя. Все мы из одного материала сшиты, но у каждого закройщика свой покрой. Вот так, с утра до вечера, и будешь сидеть со своими богаделками, кого куда из развалюхи расселять? («Идеально поставлена разведка», — подумал Ильин.) Надо брать покрупнее! Какая у тебя программа, если не секрет?..

— Да нет, почему же. Как раз сегодня принял первое судебное дело. Молодой парень с овощной базы, грабеж… ну, грабеж еще надо доказать.

— Все ясно, — перебил его Касьян Касьянович. — Значит, полпуда гороха?

— Касьян Касьянович, — сказала Иринка, — у Жени доброе сердце.

— С этим добрым сердцем я бы не только двадцать лет, двух бы дней вместе не проработал! — Он снова подошел к окну, взглянул на Москву и, как будто увидев что-то новое, спросил уже совсем другим тоном: — Вы где нынче отдыхаете?

— В этом году у Жени, видимо, пропадает отпуск…

— Тиран Падуанский! И детей морите?

— Андрей в пионерлагере, а Милка уже у бабушки, в Крыму…

— Тиран, тиран, — повторил Касьян Касьянович смеясь. — Да, вот что, Женя, я хотел с тобой по старой памяти посоветоваться, — сказал он без всякого перехода. — Нет, нет, Ирина Сергеевна, вы нам не помешаете… Заезжал ко мне сегодня старинный приятель. Есть в его деревне НИИ, и завелся в том НИИ жулик. Жулика посадили, а он там на честных людей брешет. Все. Понял?

— Почему же нет. История с начальником экспериментального цеха Сторицыным очень неприятна. Этот Сторицын подписывал липовые документы. Фамилия жулика — Калачик…

— А вы говорите — сердце, Ирина Сергеевна. Нет, Женя, бросай своих богаделок. Но в чем формула?

— Вас интересует только Сторицын?

— Жулье пусть горит синим пламенем!

— Если ненадлежащее выполнение служебных обязанностей, причинившее существенный вред государству, то можно рассчитывать на исправительные по месту работы, с удержанием, конечно. А если корысть, то пятерик усиленного режима, и это при самом благополучном исходе… С вас рубль, Касьян Касьянович.

— Рубль?

— В любой консультации так бы взяли.

— Касьян Касьянович, — сказала Иринка, — чай давно готов.

— Умница, спасибо! Золотая у тебя жена, Ильин… А рубль ты на меня запиши.

9

Ильин брился на кухне, положив перед собой папку с делом, которое знал наизусть. Папченко, Михаил Евсеевич, разнорабочий овощной базы, пятьдесят первого года рождения, не судим, образование семь классов, не женат, привлекается по статьям таким-то…

Вошла Иринка, еще сонная, в новом летнем халатике. Халатики — вообще ее стиль, как-то она их особенно умела носить.

Ильин быстро выпил чай, досадуя, что время уходить, на улице еще раз взглянул на часы: да, пора. Если бы время не поджимало, он бы, может быть, и вернулся. Так уже бывало. Кто там? Водопроводчик, мадам, не сопротивляйтесь!

Метро, троллейбус и еще несколько остановок на автобусе. «Да нашей тюрьмы не так просто добраться», — острил Миша Слиозберг.

У входа Ильин сразу увидел Аржанова, распекавшего какого-то усатого железнодорожника.

— Право, сидели бы лучше дома, если выходной. Вдвоем нам там делать нечего. Да вас и не пропустят, и не думайте. — Увидел Ильина и приветливо помахал ему рукой. — Впервые в нашу обитель? У вас что?

— Да, так… сто сорок пятая.

— Ну, значит, быстро. И я тоже постараюсь не задержаться. Давайте на эфтом самом месте, договорились?

На втором этаже Ильина ждал следователь, на вид еще совсем мальчик, спортивный, живой и такой весь отутюженный, что не хватало только теннисного корта и сетки с мячами. И почти сразу привели Папченко.

— Миша, присаживайся, — сказал следователь доброжелательно. — Познакомься со своим адвокатом. Вроде мы с тобой все закончили… Я полагаю, товарищ адвокат, что мне лучше не мешать вашей беседе… — И легко, по-спортивному вышел из комнаты.

Ильин сел рядом с Папченко и открыл дело.

— Нам сейчас предстоит с вами…

Но Папченко его перебил:

— Сигаретки не найдется?

— Да, пожалуйста, пожалуйста, берите… Оставьте себе всю пачку…