Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

Второе. Никакой другой фронтир не воздействовал на общество с такой силой, оставив мощный отпечаток не только на территории собственного рубежа, но и далеко за его пределами. Нигде больше структуры общества фронтиров не интегрировались настолько успешно в общий национальный контекст. Американский Запад не превратился в отсталую окраину для «внутренней колонизации». Это связано, помимо прочего, с географическими особенностями США. Вдоль Тихоокеанского побережья после золотой лихорадки в середине XIX столетия возник регион с необычайной экономической динамикой, в основе развития которого лежали не только механизмы экстенсивного присвоения и освоения земельных угодий. Собственно территория фронтира лежала между восточным побережьем с его стабильным динамическим развитием – и бурно растущей частью страны на побережье, расположенном на противоположной стороне континента. Территория фронтира была в буквальном смысле «серединой». Основное социально-историческое различие, которое следует учитывать по отношению к фронтирным обществам, определяется следующим. С одной стороны, существовал Запад ферм и небольших городков с проживающими там средними слоями населения. Отличительными особенностями этого Запада были семьи, религия и тесно связанные между собой общинные отношения. Противоположностью этого социального мира было намного более беспокойное общество пионеров-завоевателей Запада, чья жизнь проходила в заботах, связанных с разведением стадного скота, с золотыми приисками и военными фортами. Типичным представителем этого мира был молодой, не связанный семейными узами мужчина, обладающий высокой мобильностью, часто занятый только на сезонных работах, в опасных условиях труда. Наконец, в качестве региональной особенности выделяется форма общества, которая возникла в Калифорнии в результате золотой лихорадки. Она с такой очевидностью противоречила в некоторых своих чертах общепринятой картине Запада, что это вызвало долгие споры о том, в каких отношениях и можно ли вообще причислять к нему Тихоокеанскую Калифорнию.

Третье. Фронтиры США в XIX веке были эффективным механизмом, нацеленным на полное исключение коренного населения Америки из своей системы. Подобную функцию они выполняли и в Южной Америке, в то время как в Азии и в Африке местное население в отдельных случаях получало более широкую свободу действий. Ранее и в Северной Америке имели место случаи интенсивной ассимиляции между индейцами и европейцами. Французам в XVIII веке удалось создать необходимые условия мирного сосуществования, причем в поисках modus vivendi они достигли больших успехов, чем англичане или шотландцы. Отношения между испанцами и коренным населением на территории сегодняшней Мексики регулировались в условиях относительного равновесия, достигнутого в ситуации стабильного фронтира инклюзивного типа[26]. Подобных ситуаций не возникало на территориях в сфере влияния США. Здесь типичной формой обхождения с местным коренным населением, которая сформировалась на протяжении столетия, стала резервация. Чем больше середина континента заполнялась поселенцами, тем меньше оставалось возможностей вытеснять индейцев в свободные пространства дикой природы. После Гражданской войны Севера и Юга и по завершении войн с индейцами в 1880‑х годах система многочисленных рассыпанных по территории США специально отведенных областей стала всюду практикуемой нормой. Ни в каких других фронтирах меры по изоляции коренного населения от внешнего мира, подобные резервациям, не приобрели такого же значения, хотя нечто похожее и наблюдалось в рамках апартеида в Южной Африке XX века[27].

Четвертое. В обличии научной концепции или популярного мифа (который и сегодня не утратил своей силы вопреки новейшим тенденциям дегероизации первопроходцев) фронтир служил интегрирующей темой национальной истории задолго до того, как Тёрнер дал название этому феномену. Уже Томас Джефферсон около 1800‑х годов констатировал, что будущее США лежит на западе континента. В 1840‑х годах в США идеологическая программа доктрины «Явного предначертания» (Manifest Destiny) регулярно использовалась для обоснования агрессивной внешней политики. Некоторые историки в этом же духе интерпретировали и морскую экспансию США в Тихоокеанском регионе, в авангарде которой двигался китобойный промысел; они видели в этом процессе не что иное, как расширение фронтира за пределы сухопутной границы страны[28]. Освоение Запада континента рассматривалось как специфический североамериканский путь формирования национального государства. Эта тема обладала значительным интегрирующим потенциалом, поскольку практически каждый североамериканский регион в определенный отрезок времени своей истории являлся «Западом».