Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

Весь массив исследований об американском Западе здесь охватить невозможно[29]. В исключительных случаях описание истории Запада полностью отказалось от применения концепции фронтиров. Отчасти это было неизбежно – когда исследователи обращали внимание только на историю отдельных регионов и местностей, потому что такая постановка вопроса означала отказ от основного принципа концепции фронтиров Тёрнера, гласящего, что все отдельно взятые географические и секторальные фронтиры связаны между собой и являются элементами единого процесса. Другое направление американской истории, близкое к нашему подходу, направлено против географической материализации «Запада». С этой точки зрения, Запад представляет собой не некий регион, обладающий объективными географическими признаками, а результат отношений зависимости. Соответственно, Запад рассматривается прежде всего как особый вид «силового поля», а не как территория на карте. Еще одна смена взгляда открывает перспективу на многообразие социального состава действующих лиц в этих областях, далекое от противопоставления рейнджеров и «индейцев», и на усиление городского характера Запада в XX веке. Показательно, что в классических вестернах 1930‑х и 1940‑х годов города практически не присутствуют, хотя в то время, когда эти фильмы снимались, Запад был уже наиболее урбанизированной территорией США. Пересмотр исторических интерпретаций редко питается только приростом эмпирических знаний. Соответственно, споры между сторонниками неотёрнерианства и его противниками не могут быть разрешены только путем отсылки к прогрессу исследовательской мысли. Каждый пересмотр научных позиций происходит на определенном политическом фоне, так что и в попытках демонтажа доктрин Тёрнера, кроме всего прочего, читается критика американской исключительности. Отказ от концепции фронтира как исследовательского инструмента может, в частности, привести к исчезновению самой претензии на американский особый путь с горизонта истории.

Между тем с точки зрения глобальной истории XIX века уникальность США бросается в глаза. Как мы уже видели, процессы урбанизации в Новом Свете не просто воспроизводили существовавшие ранее европейские образцы. Развитие предместий городов США во многом сформировало особый новоевропейский путь развития, типологически близкий к Австралии. Если бы покорение и заселение американского Запада в глазах европейцев не являлась настолько колоссальным феноменом, они бы не описывали и не комментировали его с таким энтузиазмом и не принимали бы его за отправную точку своих фантазий и концепций. Американскому желанию иметь «нормальную» собственную национальную историю противоречит удивление европейцев особенным путем развития американских фронтиров. Поэтому европейцы не будут критиковать американскую исключительность так же жестко, как иные американские историки. Если рассматривать освоение Запада США с позиций Южной или Юго-Восточной Азии, то американское своеобразие выглядит еще более ярко – в самых густонаселенных точках мира наличие плодородной земли в таком избытке вызывает просто безграничное удивление. Во многих частях Азии уже к 1800 году почти все плодородные территории были заселены и все резервы свободных земельных участков исчерпаны. Америка в этом отношении казалась землей обетованной – землей излишеств и расточительности.

Индейцы

Размышляя о своеобразии североамериканских фронтиров, первым делом следует обратиться к вопросу об отношениях между американцами европейского происхождения и индейцами Америки. При этом следует учитывать, что любая попытка обобщающего описания этих крайне неоднородных групп едва ли возможна. Так же как это прежде происходило на островах Карибского бассейна, в Центральной и Южной Америке, число коренного населения в Северной Америке вследствие европейского вторжения существенно сократилось. Было бы преувеличением упрекать белое население в целом в геноциде индейцев. Тем не менее некоторые американские этносы были полностью уничтожены, в ряде мест события приняли драматический масштаб. В Калифорнии в 1769 году, при начале возникновения испанских поселений проживало около 300 тысяч коренных жителей, в конце испанского господства, в 1821 году, их осталось около 200 тысяч, а к 1860 году, после золотой лихорадки выжило лишь 30 тысяч индейцев. Болезни, голод и нередко убийства – по мнению одного авторитетного историка, речь даже шла о «программе систематического уничтожения»[30] – были причинами этого чудовищного регресса. Для оставшихся в живых положение оставалось катастрофическим, так как белое общество Калифорнии не делало никаких шагов для интеграции местного населения[31].