Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства

Североамериканский фронтир обнаруживает две стороны: одна – вытеснение индейцев, другая – расширение национальной территории США путем присвоения земель в государственное и частное владение. У каждой из сторон есть своя демографическая картина. Изменение численности индейцев можно оценить только приблизительно. Численность коренного населения ко времени первых контактов с европейцами оценивается с большим разбросом. В качестве базовой может быть принята цифра в 1,15 миллиона человек. В 1900 году их осталось около 300 тысяч[48]. Существуют относительно точные статистические данные о колонистах, населявших так называемый «Запад» США, то есть общенациональные территории за исключением Новой Англии и лежащих южнее штатов Атлантического побережья вплоть до Флориды, а также исключая Аляску и Гавайи. Около 1800 года там проживало 360 тысяч человек, что составляло 7,3 процента общего населения США того времени. В 1900 году общее число населения насчитывало 44,7 миллиона, что составляло 53 процента населения страны. Причем порог в 50 процентов население Запада переступило уже в 1860‑х годах. После этого население восточной и западной частей США росло уже в одном темпе[49]. Заселение Запада происходило не только путем постепенного заполнения свободных пространств, согласно представлениям Тёрнера. В этом процессе давали о себе знать и внезапные миграционные скачки: например, в результате доступа к Тихоокеанскому побережью посредством Орегонской тропы, а также благодаря открытию несколькими годами позже золотых приисков в Калифорнии. Орегонская тропа проходила через те земли, где до той поры вообще не было никаких дорог; она стала первым торным путем, связывающим всю страну от реки Миссисипи до устья реки Колумбия на Тихоокеанском побережье на территории Орегона (который только в 1859 году был включен как 33‑й штат в состав США). По этой дороге протяженностью 3200 километров первые поселенцы вместе со своими повозками и стадами в 1842 году добрались до далекого Запада. В течение нескольких лет из узкой тропы охотников и торговцев она превратилась в оживленную трансконтинентальную трассу. И находилась в эксплуатации вплоть до 1890‑х, когда железнодорожное сообщение сделало ее ненужной[50].

Реальное продвижение на запад происходило благодаря индивидуальным решениям отдельных колонистов, но в целом оно было частью всеобъемлющего политического представления о будущем. Для поколений основателей, рупором интересов и чаяний которых выступал Томас Джефферсон, обращение США к Западу континента открывало возможность реализовать грандиозную утопию. В видении Джефферсона США получили шанс избежать упадка, характерного для старого европейского общества, благодаря развитию в первую очередь в пространстве, а не во времени. С этой идеей было связано представление о том, что пространство может и должно использоваться для всеобщего благоденствия и личного обогащения[51]. Идеальным поселенцем как для востока, так и для запада США Джефферсон видел фермера-предпринимателя, который живет со своей семьей в самодостаточной общине и участвует в демократическом управлении ее делами.

В XIX веке это представление долго служило моделью для заселения Запада, которая поддерживалась государством и законодательством, в частности принятым в 1862 году президентом Авраамом Линкольном законом о фермерских землях; закон, названный Гомстед-акт, задумывался в качестве социально-политической альтернативы системе рабского труда, существовавшей на землях южных штатов. Этот закон давал право любому совершеннолетнему гражданину, который являлся главой семьи, на практически бесплатное приобретение в собственность участка площадью до 160 акров (около 65 гектаров) из фонда общественных земель на Западе – при условии, что в течение пяти лет он эту землю будет непрерывно обрабатывать. Реальность нередко выглядела иначе. Многие семьи городского Востока США, получив свой фермерский участок («гомстед»), вскоре отказывались от него, и чаще всего земля уходила к спекулянтам. Вообще, маклеры и спекулянты землей были такими же характерными фигурами фронтиров, как и суровый и бережливый поселенец.