Преодоление

Ну и простая арифметика подсказывала, что до очередной поворотной вехи в нашей истории оставалось не так много времени. Если мы за день добыли шестьдесят пять груанов, то в дальнейшие дни, совершенствуясь в бросках и методах охоты, добудем ещё больше. Но даже при таких цифрах нам понадобится всего лишь пять, максимум семь дней, чтобы каждый из нас заимел проходной десяток груанов. Нам-то в сумме всего и надо, что триста семьдесят ракушек! Смешное количество, при наличии серпансов, вимлачей и дружной, спаянной единой целью команды. И несмотря на некоторые сомнения по поводу наших женщин, я уже стал задумываться над совсем иной проблемой.

Ведь даже барон валухов, который мне чуток помог при отправке сюда, толком ничего о Светозарных не знал. А как они поднимаются наверх? Конкретно: куда они попадают? Скорее всего непосредственно в лапы гаузов, которые и забирают пояс с десятком груанов. А дальше? Какова процедура проверки? Что гаузы творят с бывшими каторжанами? Какой выбор и в чём именно предоставляют? Оставляют ли вообще этот самый выбор или сами решают, куда и кого поселять в дальнейшем?

Куча вопросов, которые меня интересовали более чем. Ибо оказавшись наверху, мне следовало немедленно бросаться к переходу в мир Трёх Щитов. Если с Леонидом и Шаайлой всё в порядке, то далее на курьерской скорости мчаться на спасение или для помощи Марии, Веры и Катерины. А что случится, если гаузы меня арестуют? Или попросту поместят на пару месяцев в некий изолятор? Или отстойник? Ведь так толком и неизвестно, что творится со Светозарными там, наверху. Не получится ли так, что меня вообще решат ликвидировать за устройство на Дне революции? Вдруг имеется возможность постоянного надзора за каторгой?

Я, конечно, силён, крут, магические умения даже по меркам Трёхщитных – у меня о-го-го! Если не сказать, что зашкаливают! Но хватит ли этого, чтобы справиться с гаузами? Хватит ли совокупности моих талантов, чтобы справиться с представителями невероятно развитой в техническом плане цивилизации? Тем более что эти представители каким-то образом победили самих Меченых!

Много мыслей, сомнений, а дельного совета по существу ждать не от кого. Всё, что знали, ветераны мне уже поведали. А информационные чипы если и знали о войне империи Альтру, а уж тем более про самих гаузов, то ни слова во время мысленных диалогов не сказали.

Ужинал я долго. Думал… наверное, правильнее будет сказать терзался своими мыслями, – мучительно долго. Ну и когда осмотрелся по сторонам, то понял, что вновь остался за столом чуть ли не в одиночестве. Возле меня находились только двое: Степан Живучий и Франя Ласта.

Вначале я поинтересовался у своего, тоже не на шутку задумчивого заместителя:

– Чего грустим? Какие проблемы?

Тот чуть помялся, но потом, несмотря на присутствие Франи, признался:

– Не нравятся мне… некоторые. Имею в виду мужиков. Потому что женщины за сегодня притихли окончательно и ведут себя более чем сознательно. А вот наши… – видя мой недоумённый взгляд, он охотно пояснил: – Ты ведь уже час тут сам сидишь в трансе каком-то, а жизнь идёт, народ высказывается вне столовой, я это всё слышу и на ус мотаю.

– Уяснил! – отозвался я с пониманием, ещё и кивнул. А мой зам продолжил:

– Особенно мне не понравились высказывания Тимофея в его разговоре с Ольшином. Он довольно грубо заявлял, что «…командир вообще с ума сошёл! До такой степени бабам волю давать и весь наш труд, всю нашу ценную добычу в навоз превращать неуместным дележом!» А когда я вмешался, начал интересоваться, с чего это он так возмущается, что Тима, что Мастер разбежались в разные стороны. И лица у них были недовольные, о шутке речи и быть не может.

Вот тебе и идиллия! Вот тебе и дружный коллектив! Что-то я где-то упускаю или не всё понимаю. Вроде бы все радоваться должны, мобилизоваться во время предстоящих дней, а оказалось, что роптать народ не перестал.

Тут ещё и Франя поддакнула:

– Да и не только они. Влад с Емельяном и Лузгой – тоже отдельно сгруппировались да к стене отправились. Тоже что-то оживлённо обсуждают. Только Сурт ведёт себя спокойно, но улыбка у него стала появляться слишком уж отстранённая, словно он… неполноценным стал.

Я думал недолго:

– А в чём, собственно, проблема? У нас такие нынче открылись блестящие перспективы, что народу нет никакого смысла быть недовольными. Пять, шесть, ну пусть семь дней, и самые нетерпеливые отправляются наверх, а кому это не удастся, или пожелает остаться, начинает налаживать собственное долговременное существование.

Теперь кивнул Степан:

– Вот именно! Это вроде как даже дитю малому понятно. Но именно поэтому слова Тимофея Красавчика меня так и удивили. За что-то он на тебя обозлился. Я, конечно, попытаюсь не сегодня, так завтра у него всё выпытать, всё-таки мы давние друзья-приятели… но…