Преодоление

– Нет, – твердо сказал в трубку Железнов, и Саня невольно перевел взгляд на суровое, словно высеченное из камня, лицо генерала. – Этот вопрос принципиальный и решать его надо принципиально, по-партийному… Нет, – жестко повторил он, – так мы ни о чем не договоримся. Речь идет не о каком-то капитане, как вы изволите выражаться, – о судьбе человека! Моего товарища, соратника, если хотите. И я, как Руководитель подготовки космонавтов, не могу допустить, чтобы парня превращали в подопытного кролика… Да, буду отстаивать свое мнение во всех инстанциях… Конечно, можете жаловаться – ваше право. Но, повторяю, ни о каких интересах науки разговора не может быть. Только об интересах человека! Об объективном медицинском обследовании, а если потребуется – о лечении… Понимаю… И это могу допустить… Нет, – он усмехнулся. – Подобные предположения маловероятны. Таким образом я могу предположить что угодно. Скажем, в воду забыли положить бактерицидные таблетки, и парень отравился обычной питьевой водой. Может так быть? Вполне… А что остальные? У остальных желудки оказались крепче… Вот поэтому… я и предлагаю не пороть горячку, а разобраться самым тщательным образом… Хорошо, буду ждать, звоните… Да, можно домой – часов в десять вечера, думаю, буду. Всего наилучшего. Привет супруге.

Он аккуратно положил трубку и неожиданно озорно, по-мальчишески, подмигнул Сергееву.

– Слышал?

– Да, – кивнул Саня, пытаясь понять, с кем разговаривал Железное.

– Что из этого следует?

– Не… знаю. Наверное, плохо все.

– Из этого, Александр Андреевич, следует, что вы заварили кашу. А кому расхлебывать? Владимиру Александровичу? Ты думаешь, у меня других дел нет? Вон их сколько, – тяжело вздохнув, он поднял со стола несколько пухлых, объемистых папок и положил обратно. – Уехать бы сейчас на необитаемый остров, – сказал печально-мечтательно. – На недельку. Костерок в тумане. Рыбалка на зорьке. Птицы поют. И нон проблем, все о'кей, как говорил в лучшие человеческие времена бригадный генерал НАСА Том Стаффорд… Нон проблем, – повторил задумчиво, глядя в окно. – Даже твой друг Хмырьев не достал бы.

– Он мне не друг, – насупился Саня. – Тамбовский волк ему товарищ.

– Как же не друг? – Железнов с любопытством посмотрел на отчаянного небожителя, словно брал в перекрестье прицела. – А Хмырьев говорит, чуть ли не единомышленников встретил. Это я с ним по телефону разговаривал.

– С Хмырьевым? – переспросил, холодея Саня.

– С ним. Говорят, у него в квартире смышленый попугай живет, – Железнов добродушно рассмеялся. – Так он этого попугая напичкал словечками из всей медицинской энциклопедии. Гости приходят, попугай посмотрит немного, разговоры послушает и… каждому диагноз выдает. А кто не соглашается – тут берегись. Крыльями машет, кричит, как рецепт выписывает: «У Хмыгьева консугтигуйтесь. У Хмыгьева! Хмыгьев – величина!» – подавив смех, добавил серьезно: – А если объективно, мужик он грамотный. Бывает, конечно, и ошибается. Но редко. Крайне редко. Поэтому на его причуды и смотрят с улыбкой. Улавливаешь мою мысль, Александр Андреевич? Хмырьев ошибается редко.

– Значит… – почувствовав, как сердце проваливается куда-то в пустоту, сказал Саня. – Значит… Алексей… обречен?

– Не знаю, – устало ответил Железнов. – Все… может быть. Будем надеяться… Я предпринял кое-какие шаги, да и доктор ваш, Роберт Иванович, не зря свой хлеб ест – в шесть утра с постели поднял, особое мнение на двадцати страницах, принес… Хмырьев ведь непросто так звонил – исследовательскую группу сколачивает. Жаждет Алексея по косточкам разобрать, но обратно собрать не обещает – не научились еще.

– Неужели все так серьезно? – спросил Саня, понимая, что генерал дал ему возможность освоиться в непривычной обстановке, адаптироваться, и главный разговор только начинается.

– Серьезней быть не может, – словно подтверждая его мысли, строго сказал Железнов. – Да, – добавил мягче. – Очень серьезно, Александр Андреевич. Во-первых, дата старта утверждена во всех инстанциях и запуск корабля не отменишь. Во-вторых, надо, хорошо все взвесив, отвечать на вопрос: кто полетит? Основной экипаж? Дублеры? Или сборная группа по перекрестной схеме? В-третьих, предстоит неизбежное выяснение отношений с медициной. А с медициной – вы не хуже меня знаете – шутки плохи. На них не надавишь генеральским мундиром, красным телефоном. Субординации тут не существует. Есть только человек. Без должностей и званий. Но когда есть человек и медицина – болезни всегда найдутся. Это общеизвестно. Поэтому при самом поверхностном рассмотрении вопроса чаша весов склоняется не в вашу пользу, Александр Андреевич. Говорю вам прямо, по-мужски. Верю, поймете правильно. О проблемах, возникших в связи с чрезвычайным происшествием, перед Руководством Центра подготовки, перед десятком предприятий и КБ, выполняющих заказы Академии наук, умалчиваю сознательно – они вас прямо не касаются. Но они существуют реально, и их надо решать немедленно. Тянуть время нам никто не позволит – нет у нас такого права. Чувствуете, как все связано?