Преодоление

– Помнишь, Вася, – невозмутимо продолжал Командир, – как ты в училище на Яке-восемнадцать за арбузами летал? Здорово ты тогда старика сторожа подкузьмил. Ох, здорово! Мы целый год хохотали!

– Разве такое забудешь? – зарделся, помолодел начштаба.

– А вот Сергеев бы так не смог. – Командир весело подмигнул старлею доблестных ВВС. – Не-ет, – протянул он. – Ни за что не смог бы!

– Тоже сравнил! – обиделся начштаба, задетый за живое. – Да ты вспомни, Петя, какую я посадочку совершил! Прямо на дорогу. А по ней-то и телеги со скрипом ходили.

– Да, посадочка была классная. Чкаловская посадочка! Но со стариком у тебя еще лучше получилось!

Начальник штаба, казалось, забыл про плановую таблицу, про завтрашние заботы, про охламона Сергеева, с удивлением ловящего каждое слово. Грузный, шумно дышащий, он вдруг преобразился, видимо вспомнив лихие курсантские будни, шумные вечеринки, первые самостоятельные полеты. Влажные глаза заблестели, ожили.

– Лихо, лихо со стариком вышло, – по-мальчишески засмеялся он. – Я как приземлился – прямо к его балагану подрулил, из кабины выскочил, кричу: «Здравия желаю, товарищ бывший буденновец!» И как в десятку попал. Старик берданку к ноге: «Здравия желаю, гражданин летчик!» Ну, я ему руку пожал, говорю: «Приказ есть, товарищ дедуля! Специально самолет послали и мешок с печатью дали. Надо отгрузить пятнадцать арбузов. Самых лучших! Для секретной встречи на высшем уровне! А чтоб враг эту встречу не разнюхал – к тебе Командарм направил. К старому, проверенному буденновцу!» Старик даже прослезился. Вмиг арбузы выбрал, мешок наполнил, ручкой помахал. Взлетел я, оглянулся. Дедуля по стойке «смирно» стоит, берданка к ноге, грудь колесом… Да, было времечко…

– Отлично прошла «секретная» встреча, отлично, – засмеялся Командир. – А ведь, Вася, я что-то не припомню, чтоб начальник училища тебе такое задание давал!

– Какой начальник училища! – раззадорился начштаба, не замечая подвоха. – Да если б кто узнал – меня бы в три шеи из авиации погнали. А поскольку я работал в четвертой зоне, как раз над бахчой, вот и привез арбузы. Жалко только, враз все подмели, – вздохнул он. – Хорошие кавуны были, ох хорошие.

– Да, Вася, – в тон ему вздохнул Командир. – Ну и охламоном ты был, ох охламоном.

Начальник штаба насупился, уткнулся в бумаги.

– Сергеев, – сердито спросил он. – У вас когда срок наказания истекает?

– Уже истек, товарищ подполковник!

– Планирую вас завтра на тринадцать тридцать в зону. Один полет. И чтоб без этого! – Он потряс громадным кулаком. – Без этого, понятно!

– Так точно, товарищ подполковник, – гаркнул Санька. – Без этого!

– Отдыхайте, Сергеев. – Командир пожал ему руку.

– Есть отдыхать!

Не чувствуя под собой ног, он пулей вылетел на летное поле. Холодный ветерок, обжигая лицо, разбрасывал по свету желтые листья, мял жухлую траву, полоскал голубое полотнище авиационного флага на башенке СКП. Не дожидаясь автобуса, Саня выбежал на бетонку, еще не остывшую от жара турбин, и, широко ступая, пошел прямо по полосе к горизонту, где, догорая, пламенел закат. На душе было светло, чисто. Высокие лимонно-желтые облака, похожие на петушиный хвост, бетонка, пахнущая смолой, небом, самолетами, первые мохнатые звезды, отблеск берез вдалеке, трели запоздалой птахи, свившей гнездо где-то под фонарем посадочного огня, – бесконечный мир звуков, запахов, красок врывался в него, волновал, будоражил, наполняя отчаянно стучащее сердце ощущением близкого счастья.

Этот мир был его жизнью.

Сворачивая в темный сосновый лес, на тропинку, ведущую к военному городку, он оглянулся. Дальним маяком посреди притихшего, убаюканного сумерками аэродрома светились окна Стартового Командного Пункта. Прозрачная стеклянная башенка излучала мягкий, теплый свет.

Глава седьмая

НЕЖДАННЫЕ РАДОСТИ

Подходя к своему дому, Саня вспомнил разговор с майором Громовым. «Правда, ты одну порядочную глупость сморозил, ну да это, если не возражаешь, я тебе потом объясню. Не за столом переговоров», – буркнул перед собранием вечный комэск. Что он имел в виду, что хотел сказать этой фразой? Саня остановился в нерешительности. Перед глазами, как наяву, возник полигон, несущаяся на острое жало фюзеляжа мишень-пирамида, свечой уходящий в небо самолет. Он мысленно проверил расчеты, маневр и ни в чем, кроме промаха с перегрузкой, не нашел ошибки. Но ошибка была – тонкая, неуловимая, не поддающаяся никаким вычислениям. Была ошибка, и вечный комэск, не имеющий высшего образования, о ней хорошо знал, а он. старлей доблестных ВВС, летчик-инженер, как ни тужился, ничего понять не мог.