Преподавательская работа в Алма-атинском Высшем пограничном командном училище (СИ)

Наш 4-й курс готовился к выпуску. Выпуск курсантов планировалось провести 29 июня 1987 года. Поэтому со второй половины мая начались курсовые экзамены по дисциплинам, выносимым на государственные экзамены.

Курсовые экзамены по общей тактике на 4-м курсе принимал я с подполковником Малиновским А.М., и еще был третий член комиссии - майор. Я - председатель комиссии по приему курсового экзамена, подполковник Малиновский А.М. - член комиссии (он член нашей ПМК и тоже был старшим преподавателем), он же - секретарь первичной парторганизации кафедры.

По расписанию занятий дошла очередь принимать курсовой экзамен во 2-м учебном взводе 5-й роты, где находился сын нашего начальника учебного отдела. По всем показателям курсант Таратута проходил, как отличник, то есть шел на диплом с отличием. Материал по билету знал он плохо, говоря откровенно, - тянул на тройку. Но оказался еще и глупцом: выбежал из класса и начал при курсантах выкрикивать: "Я - завалил!". Итак, комиссия заседала после приема экзамена и все решала, что же ему ставить, а для остальных курсантов - все решили без разногласий. "Надо же ему "отлично" поставить - это же сын начальника учебного отдела", - сказал майор, член комиссии; подполковник Малиновский А.М. тут же отреагировал: "А чем он лучше остальных курсантов?". "Не тройку, так четверку ему надо ставить", - резюмировал я. Но все равно решение, как председателя комиссии, - за мной.

Экзаменационную ведомость сдавать надо в день приема экзамена. Все остались при своих мнениях и разошлись, а я все гадал, думал, решал и потом начал заполнять ведомость, - так что же мне ему поставить? Для отличника - в дипломе "хороших" оценок разрешается иметь не больше 25 %. Ему можно было получать еще три хороших оценки. Заявление секретаря нашей партийной организации кафедры, что он не лучше других, - тоже резонно. Вот я и думал: "Поставлю "отлично" - на партсобрании уличат у беспринципности; если же поставить не "отлично", то что же папенька курсанта подумает и предпримет? Конечно же будет притеснять, будет придираться по мелочам и мстить, заколеблет контролями, проверками, будет копать и рыться, чтобы найти какие-то недостатки и мстить за мою неугодность. Я думал и об этом. Не безразлично мнение и курсантов - ведь что подумают они; их молва по границе распространится быстро обо мне.

Экзаменационную ведомость я заполнял трижды: заполнил одну с выставлением хорошей оценки, потом, подумавши, брал новый бланк и начинал поновой заполнять, выставляя отличную оценку и, наконец, переписал третий раз с выставлением оценки "хорошо". Держал ее три дня, все не сдавал, ждал, что, может быть, с учебного отдела кто-то придет и "правильно" подскажет. Не дождался никого. Тогда решил я сдать в учебный отдел последний вариант ведомости, где выставил оценку "хорошо".

Через пару дней меня встретил заместитель начальника учебного отдела и начал упрекать, что я мало выставил отличных оценок при приеме курсового экзамена во 2-м учебном взводе 5-й учебной роты. Я ответил, что, как курсанты сдавали, такие оценки и выставили. "Надо было курсанту Таратута поставить оценку "отлично", - сказал он. Я отвечал, что он показал знания на "удовлетворительно". На этом и закончился с ним разговор.

Отец курсанта Таратуты меня правильно не понял. Для него казалось, что я выставил не ту оценку, которая была необходима его сыну. Своевременно прислать офицера с учебного отдела для подсказки он не решился. Хотел, чтоб я догадался сам. Продержав ведомость три дня у себя, я понял так: что выставленная мною оценка их устраивает. А оказалось, нет.

Раньше правильно решались вопросы с обучением сыновей офицеров училища, особенно сыновей руководителей. Дети офицеров нашего училища ехали поступать в Московское Высшее пограничное командное училище, а сыновья офицеров Московского Высшего пограничного командного училища приезжали к нам в Алма-Ату и учились в нашем училище. Но со временем это нарушилось. Поэтому офицеры-преподаватели и начали попадать в такое незавидное положение. Хорошо, если это сын офицера-преподавателя, то можно было терпеть, когда отец (офицер-преподаватель) проходит мимо преподавателя, поставившего его сыну низкую оценку, надутый и не здоровается. А отец курсанта, занимающий высокий должностной пост, - он будет, используя свое высокое служебное положение, потихоньку давить на этого преподавателя, гнуть его, выискивая всевозможные причины и недостатки в его работе. Так оно случилось и со мной, как я и предполагал. Тем более, - ведь у меня защиты и покровителей не было.

С первых чисел июня 1987 года начались государственные экзамены в том числе и по нашей дисциплине. У нас выпускалось 11 учебных взводов. Для приема экзамена по нашей дисциплине (общая тактика) было создано две подкомиссии: подкомиссия ╧ 1 и подкомиссия ╧ 2. Я тоже был включен в состав ГЭК и находился в составе подкомиссии ╧ 2.