Преподобный Сергий Радонежский. Ангел-хранитель России

Та же мысль звучит в словах еще одного яркого представителя XIX века – святого митрополита Московского Филарета (Дроздова), окончившего в стенах Лавры Духовную семинарию: «Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз наречено здесь имя Пресвятой Троицы? Вошел бы я в него на всенощное бдение; когда в нем с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению, но сердца молящихся горят тише и яснее свечи, и пламень их достигает до неба. Отворите мне дверь тесной келии, чтобы я мог вдохнуть ее воздух, который трепетал от гласа молитв и воздыханий преподобного Сергия… Дайте мне облобызать порог ее сеней, который истерт ногами святых и через который однажды переступили стопы Царицы Небесной…»[7]

Портретной живописи во времена преподобного Сергия на Руси не существовало. Икона, если так можно сказать, – портрет духовный, не передающая в точности изображаемый лик. Предположительно незадолго до кончины Троицкого игумена лик его нарисовал основатель московского Симонова монастыря Феодор, приходившийся племянником преподобному. Возможно, этот рисунок, не дошедший до нас, стал основой шитого изображения Сергия на пелене, наиболее близкому к оригиналу. На нем, как и на иконе преподобного Сергия, написанной, по всей видимости, кем-то из его учеников в XIV–XV столетиях, у Сергия близко посажены глаза, а в лике, как тонко подметил писатель Дмитрий Балашов в своем историческом романе «Похвала Сергию», «есть нечто лесное: худоба щек, потаенная, словно спрятанная улыбка, густая шапка волос, видимо, не поредевших в старости. Вглядываясь в это изображение, начинаешь понимать, что… праведник мог быть и чрезвычайно строг, но мог и очень по-доброму улыбаться, сохраняя все тот же отстраненный „потусторонний“ взгляд человека, „перешедшего грань“ и взирающего на современников „оттуда“».

В самом деле, преподобный Сергий, оставаясь в своем XIV столетии, со своих икон или житийных страниц всегда осторожно и строго вопрошает нас, ныне живущих: как вы там, не забыли о главном, о спасении души, о святом предназначении Отечества своего, о том нездешнем и далеком бреге, куда, подняв паруса куполов, плывет страна, где духовное ценилось всегда выше земного?.. Конечно, многие из нас запамятовали. Но еще не поздно одуматься! Пусть «лесные озерные светлые глаза» преподобного Сергия внимательно взирают на нас из молитвенных углов, призывая искать в этой жизни не чувственной услады, всегда горькой на дне, а нетленного Фаворского света, разглядеть который можно лишь победив себя.

Преподобный Сергий. Пелена

У современного человека много забот – прокормить семью, обзавестись жильем, продвинуться по службе… Однако главного нет – поиска света и святости, жажды духовного преображения, к чему всю свою жизнь стремился преподобный Сергий. Не случайно храм в селе Радонеж, где после переселения из Варниц около десяти лет прожил преподобный Сергий со своими родителями, назван в честь праздника Преображения Господня. Жизнь для него – долг и труд, постоянное отречение от себя, постоянная жертва за други своя, повторение крестного подвига Спасителя. Устранить себя от этого подвига, непрестанного усилия, – значит попросту умереть. Освободить себя от подвига – значит отказаться от Фаворского света, от Божественных энергий, являющих подвижнику невидимый для других образ Божественной красоты.

Если русский народ принудит себя к духовному подвигу – одолеет любую напасть и беду! Если каждый сумеет свершить посильное ему, то воскреснет Русь. В этом видится наставление преподобного Сергия потомкам, а значит и нам, живущим в современной России. Никакие законы, армия и ракеты, ученость, богатство не оградят русский народ от гибели и распада. Только в духовном обновлении, только в постоянной жажде Бога зрел Преподобный наше спасение.

«Стяжи Дух Свят, и вокруг тебя спасутся тысячи», – сказано через пять столетий, а все о том же. О подвиге. О духовном борении над самостью своей. Только если Сергия послушал народ русский на рассвете государственного становления, свершил подвиг, уйдя в леса и болота, на юг, восток и север неведомых просторов, расширяя и строя Святую Русь, то люди XIX века в стране, переживавшей, по мнению Константина Леонтьева, период «цветущей сложности», остались к словам преподобного Серафима Саровского почти равнодушны.

Монастырь на Маковце был назван в честь Живоначальной и Нераздельной Троицы.