Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022)

Пр. Симеон не перестает удивляться тайне явления в себе «Владыки всех», Который восходит в нем, как солнце: «Как звезда, Он видим мною, восходя вдалеке, и опять Он становится как большое солнце, не имея меры или веса или предела по величине, бывает малым сиянием и снова видим как пламя посреди моего сердца и моих внутренностей, часто вращающийся и опаляя все, что в моих внутренностях, и делая их светом»[693]. И свет начинает с ним дружественно беседовать и объяснять, кто он есть. Мы далеки от непостижимых видений его юности[694]. Интересен рассказ об одном видении во время ночного чтения: «Когда я сидел во свете освещающего меня светильника и просвещающего мрак и тьму ночи, мне казалось, что я во свете, внимая чтению, исследуя слова и рассматривая их сочетания. Когда я был, Владыка, занят этим, внезапно Ты явился с высоты, значительно больший солнца, и воссиял с небес вплоть до моего сердца. Все остальное я видел находящимся в глубокой тьме, а посреди светящийся столп, рассекающий весь воздух, он достиг с небес до меня жалкого. Я сразу забыл о светильничном свете, перестал помнить, что нахожусь в доме, и, казалось мне, сидел в темном воздухе. Кроме того, я всецело забыл и о самом теле»[695]. Пр. Симеон обращается к Богу с горячей покаянной молитвой, заканчивающейся призыванием Пресвятой Троицы: «О восторг света! О движения огня! О круговые течения пламени во мне жалком, действуемые от Тебя и от Твоей славы! А славою Твоей я знаю и провозглашаю Твой Дух Святой, соприродный и единочестный, Слове, сродный, единославный, единосущный, единый Твоему Отцу и Тебе, Христе, о Боже всяческих»[696]. И преподобный благодарит Бога за то, что Он открыл ему свет Своего лица: «Благодарю, что Ты Сам открылся мне, сидящему во тьме, воссиял, удостоил меня увидеть свет Твоего лица, невыносимый для всех. Я остался сидеть посреди тьмы, знаю, но посреди ее мне находящемуся и покрытому тьмой Ты явился как свет, осветил меня всего всем светом, и я стал светом в ночи, находясь среди тьмы»[697].

Пр. Симеон много говорит о своего рода борьбе между светом и тьмой, которые сосуществуют не смешиваясь, причем оба выражения употребляются в двойном смысле, духовном и физическом: «Ни тьма не объяла совершенно Твой свет, ни свет не прогнал видимую тьму, но вместе, совершенно не смешанные, далеко друг от друга, как и следует, не слиянные совсем, они наполняют, как я полагаю, однако, на одном месте весь мир»[698]. И он просит освобождения от тьмы: «Так я есмь во свете, находясь во тьме, так снова во тьме, проживая посреди света, вот я и посреди света, вот и посреди тьмы. И говорю: «Кто мне даст во тьме найти, посреди ее, свет, который она не может принять? Ибо как тьма вместит внутри себя свет и не убежит, но тьма пребудет посреди света? О страшное чудо, видимое вдвойне двойными очами, тела и души!»[699] Очищенные покаянием и соединенные с Богом истинные монахи становятся, как солнце: «Их келия небо, а они солнце, и свет находится в них, незаходимый и божественный, просвещающий всякого человека, приходящего в мир, и бываемый от Духа Святого»[700].

Пр. Симеон бесконечно настаивает на простой и сверхчувственной природе Божественного света. Так, нужно понимать, что Бог есть свет: «Свет Отец, свет Сын, свет Святой Дух. Смотри, что ты говоришь, брат, смотри, чтобы не ошибиться. Ибо три суть один свет, один, не разделенный… Бог… виден весь, как простой свет»[701]. И этот свет божественный абсолютно отличен от физического чувственного света: «Слыша "свет", будь внимателен, о каком свете я говорю, не подумай, что я говорю о свете солнца!»[702] И прибавляет: «Итак, я не говорю тебе о свете чувственного солнца, ни о свете дня, да не будет, ни вообще о светильничном, ни о свете многочисленных звезд, ни о сиянии луны, и отнюдь не указываю тебе, что отблеск видимого света имеет такое действие»[703]. Пр. Симеон противополагает ему другой свет, видимый духовными очами сердца: «Чувственный свет освещает только чувственные очи и дает видеть только чувственное, но никак не умственное. Поэтому все, кто видит только чувственное, слепы умственными очами сердца. А умственные очи умного сердца должны освещаться умным светом»[704].