Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

Желания Божественная имел еси в сердце твоем, святе, яже суть Бога Свет неизреченный, отонудуже богоприятен и обожен весь был еси…[1590]

В тот же период другой афонский монах, Дионисий Загорейский, спустя восемь лет после выхода в свет греческого»Добротолюбия»издал объемистый том творений Симеона, куда вошел перевод его Слов и Глав на новогреческий язык, а также оригинальный текст Гимнов [1591].

В контексте движения колливадов должно быть рассмотрено влияние Симеона на отношение к Евхаристии в Православной Церкви. Именно в этот период в Греческой и в Русской Церкви получило свою окончательную форму»Правило ко святому причащению», которое включает в себя молитвы, надписанные именами Симеона Метафраста и Симеона Нового Богослова. Стихи Метафраста привлекли составителей»Правила»постоянным обращением к теме Божественного огня [1592]. Что же касается Нового Богослова, то одна из молитв, начинающаяся словами»От скверных устен»и включенная в»Правило», носит его имя в заголовке: она составлена из отдельных строк Гимнов Симеона [1593] и отражает наиболее характерные черты его учения о Евхаристии: описание ее в терминах света и огня, учение о необходимости слез во время Литургии, об обожении человеческого естества, включая душу и тело, как следствии причащения, о причастности троическому свету:

Омый мя слезами моими,

Очисти мя ими, Слове…

Но милостию сострастия

Тепле кающияся

И чистиши, и светлиши,

И света твориши причастники,

Общники Божества Твоего

Соделоваяй независтно…

Радуяся вкупе и трепеща,

Огневи причащаюся, трава сый,

И странно чудо,

Орошаемь неопально,

Якоже убо купина древле

Неопальне горящи[1594].

Одновременно с движением колливадов в Греции возрождение монашества происходило и в славянском мире: оно связано с именем Паисия Величковского (1722–1794), игумена Нямецкого монастыря в Молдавии [1595]. Его влияние было очень велико не только в Молдавии и Румынии [1596], но и в российских и малороссийских землях, где его ученики основали множество обителей [1597]. Паисий, знавший греческий язык, перевел на славянский многие тесты древних подвижников и исихастов, в том числе Добротолюбие [1598] и избранные Слова Симеона Нового Богослова [1599]. Весь корпус Гимнов Симеона, а также его»Житие», написанное Никитой, были переведены на славянский язык в это же время [1600]. Что касается русского языка, то полное собрание Слов Симеона на нем появилось только в конце XIX века [1601].

Говоря о духовном наследии Симеона, следует сказать не только о том, как читались, переводились и распространялись его творения: надо и в более широком плане указать на то, какое продолжение в рамках восточной Традиции имел мистицизм света, характерный для Симеона и его последователей. Уже в новое время примеры русских святых показали, что тот исключительный опыт, который был дарован Симеону, продолжает жить в Православной Церкви. Один из таких образцов — преподобный Серафим Саровский (1759–1833) [1602], в котором строжайший аскетический подвиг сочетался с исключительными мистическими дарованиями. О нем известно, что он всегда пребывал в радости, сиял Божественным светом, который порой был виден и его ученикам, когда старец преображался благодатью Святого Духа:

Представьте себе в середине солнца, — пишет один из его учеников, — в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего… Вы слышите его голос, чувствуете, что он держит вас за плечи, но ни рук его не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко…«Что же чувствуете вы?» — спросил меня отец Серафим…«Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу». — «Что же еще чувствуете вы?» — «Необыкновенную сладость и необыкновенную радость во всем моем сердце, теплоту необыкновенную и благоухание[1603].