Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах

Для ястребов, а они составляли большинство дипсостава, формировавшегося в условиях оккупации Чехословакии Варшавским пактом, подарком был Буковский. С каждым днем, по их словам, его речи становились все яростнее, а требования все радикальнее – компартии должны быть распущены и объявлены вне закона, члены партии, все без изъятия, подвергнуты чему-то сравнимому лишь с нацификацией в Германии после падения фашистского режима в результате Второй мировой войны… И – всеобщее покаяние. Демонтаж тоталитарной системы и сам должен быть тоталитарным, а ни в коем случае не косметическим. Иначе – не очиститься.

Во взглядах, которые докладчики кидали на меня, легко прочитывалось злорадство: вот, мол, за что боролся, на то и напоролся.

Потом снова приходили либералы и говорили, что слова и призывы Буковского, который и по их мнению задавал тон на конгрессе, не надо воспринимать буквально. А чего другого можно ждать от человека, который одиннадцать лет провел в ГУЛАГе и психушках? Где, как не здесь и не сейчас, ему выговориться, выпустить пар? Именно так относятся к его эскападам и его коллеги, настроенные на конструктивное сотрудничество с прорабами перестройки из СССР и других демократизирующихся стран.

И вот Лондон. 1992 год. Я знаю, что Буковский живет в Кембридже. В моих планах – поскорее с ним встретиться, но я не знаю, как к этому лучше подступиться.

С посольством, при моем предшественнике Замятине, он никаких контактов не поддерживал. Вряд ли горит желанием встретиться с его преемником.

И вдруг – шифровка из Москвы. Президент Ельцин своим специальным указом даровал Владимиру Константиновичу Буковскому российское гражданство и поручает послу России выписать и вручить ему паспорт гражданина России.

Сон в руку. Скептики, а их и тут немало, особенно в консульском департаменте, еще бормочут что-то о том, что, мол, президент, строго говоря, не имел права такой указ принимать, поскольку он является нарушением российского, заимствованного еще у СССР законодательства, в соответствии с которым двойное гражданство запрещено, а ожидать, что от британского Буковский откажется, не приходится.

Скептики еще дудят свое, рекомендуют поручить все это консулу, а я уже набираю телефон Буковского в Кембридже – не тот это случай, чтобы поручать секретарю.

У него отвечает автоответчик, и я, отчасти довольный этим, наговариваю ему на пленку, представившись, приглашение в посольство по такому-то поводу в сроки, которые будут удобны нам обоим, например…

На следующий день секретарь говорит мне, что Буковский «отзвонил» и готов приехать в один из тех дней, которые ему были предложены. По стечению обстоятельств, которое я до сих пор благословляю, у меня до этого побывал английский друг Буковского, лорд Никлас Бетелл, член верхней палаты британского парламента. Познакомились мы с ним в день первого визита Ельцина в Лондон в январе 1992 года. До этого пришла шифровка из Москвы: президент хотел бы встретиться с лордом Бетеллом, который активно выступил против путча, и поблагодарить его за поддержку. Включите в программу.

Ельцин прибывает в Лондон всего на несколько часов. В программе помимо премьера и спикера парламента – завтрак от имени королевы… Все давно уже расписано не то что по минутам, по секундам… Но поручение есть поручение, тем более так человек охарактеризован.

Старожилы-советники говорят: Замятин имени его не хотел слышать. Тем более!

Разыскиваем Бетелла и договариваемся, что он приедет в Хитроу перед отлетом президентского лайнера. Ельцину я об этом сообщаю в посольстве, куда после всех официальных встреч завернули выпить по паре рюмок водки.

– Первый раз я в стенах посольства независимой России, – благодушествует он после первой. – Независимой! – Указательный палец вверх, пронзительный взгляд на собеседника.

– Какой еще лорд? – хмыкает он после второй, услышав о Бетелле.

– Тот, – отвечаю, – который выступил против путча в августе… – Мне сообщили, что вы хотели его поблагодарить…

– Я хотел? – Он недовольно оглядывается вокруг. Подскакивает шеф протокола Шевченко и тянется к его уху, что при его росте удается ему не так-то легко. Но он привык.

– Это не я хотел. Это Старовойтова… – разъясняет мне Борис Николаевич. На лице у него читается явное раздражение – только, понимаешь, хотел расслабиться…

– Я получил это как указание, – развожу я руками, и Ельцин больше не возражает.

Предусмотрительный Шевченко заворачивает посольского официанта с подносом.

В аэропорту, когда мы махали вслед удаляющемуся президентскому Илу, я пригласил Бетелла на ланч. Он охотно согласился. И с тех пор стал нашим частым гостем.

Он занес мне верстку своей книги «Шпионы и другие секреты». Подобно той поговорке о Буковском – хулигане, заглавие носило иронический характер. Среди «шпионов», фигурирующих в этой книге, был и ее автор, такой же шпион, как Буковский – хулиган. Но об этом позже.