Пресс-центр. Анатомия политического преступления

Затем министр Малунда ответил на вопросы журналистов и телезрителей.

Симптоматичен был вопрос о наличии разногласий в кабинете и о том, находится ли сам Малунда в оппозиции к Санчесу — на самом левом фланге.

Малунда ответил, что до тех пор, пока он является министром в кабинете Санчеса, его личные симпатии отходят на второй план, поскольку он человек слова и долга. "Я считаю Санчеса выдающимся деятелем революции, и если наши концепции в чем-то и разнятся, а это действительно так, то в главном они едины и я всецело поддерживаю курс, проводимый ныне полковником по защите того, что завоевано восемь месяцев назад, когда была свергнута кровавая тирания плутократов", подчеркнул Малунда".

71

24. 10. 83 (10 часов 44 минуты)

Люси Лоран к телефону не подзывали; Степанов не мог понять, кто снимал трубку — мать, тетушка или служанка; отвечали сухо и однозначно, в голосе было нескрываемое раздражение:

— Мадемуазель Лоран занята, оставьте свой номер; по какому вопросу; перезвоните завтра, сегодня я не смогу вас соединить.

Степанов боялся взглянуть на часы; проклятие секундной стрелки, подумал он; да еще Мари не подходит к телефону; все-таки женщины скроены из особого материала, никакого отношения к нашим ребрам они не имеют, право… Куда она уехала?! Какого черта ее понесло на Сицилию? Это ж мужское дело! Ей совершенно ни к чему было лезть в такое. Ты проецируешь ее на дочь, сказал себе Степанов, хотя они совсем разные; моя скрытнее, мягче, талантливее, думает иначе, шире и глубже, без той изначально заданной немецкости, что ли, но все равно в них очень много общего, одинаковая решимость и честность такая же; изнутри светятся.

Степанов поехал в марсельский порт, поставил машину возле ресторанчиков, где готовят сказочный буйабес[24], сел на пароходик, что отправлялся на остров Иф, к Монте-Кристо; хотя, спохватился он, при чем здесь Монте-Кристо? Я еду к Дюма. Бедные писатели, если им повезло создать образ, который стал Мегрэ, Шерлоком Холмсом или Монте-Кристо, они сами, как личности, исчезают, их не помнят, знают лишь их героя; у нас так было, к примеру, с фильмом "Большая жизнь". Актера Петра Алейникова, игравшего там, запомнили, да и то лишь люди моего поколения, как Ваню Курского, весельчака и балагура; и уж вовсе почти никто не знает, что написал сценарий к этой ленте Павел Нилин… Помнят его "Жестокость", "Испытательный срок", особенно те, кому запал в сердце Венька Малышев, но сколько их, таких памятливых?! Увы, помнят, как правило, то, что повторяют бесчисленное количество раз… А то, что как откровение входит в тебя, растворяется в тебе и ты вбираешь в себя Веньку Малышева или романтиков Паустовского, или булгаковского Воланда, и они делаются частью твоего "я", и ты не можешь их вычленить, редкостно, ибо талантливо и не нуждается в том, чтобы про это долдонили или повторяли… Вот ведь как устроена эта жизнь: порою помнишь ненужное, чужое, то, что на слуху, а то, без чего трудно жить, вбираешь в себя, забывая того, кто был прародителем этой, теперь уже твоей, части души…

На маленьком пароходике было всего пять человек; конец туристского сезона в Марселе подобен празднику рождества на улицах пусто, грустно и одиноко; этот день принадлежит дому, семье, никаких гостей, только свои, заранее известно, кому какой достанется подарок, нет ощущения шумного застолья, оно бывает только у нас: нагрянул в гости, пусть у хозяина ничего нет в холодильнике, не важно, он пойдет к соседям, глядишь, на столе бутылочка подоспела, винегрет сообразит — картошка, лук, соленый огурец, чесночок и свекла, сейчас такое стали меньше готовить, все больше ударяют по кулинарии, а раньше, особенно в первые послевоенные годы винегрет был главным угощением в любом доме.