Престидижитатор Сталина

Условия для них были в целом неплохие: контракт на два года, предоставляется «барское» жилье, питание разнообразное и сбалансированное по витаминам и минералам, бричка с коником (и извозчиком) на весь срок контракта, а по окончании — единоразовая выплата в сумме двести сорок рублей. Это не считая ежемесячного оклада жалования в пятнадцать рубликов. Серебром.

Жильё для учителей ударными темпами строили четыре созданных мною артели, причем жилье «повышенной комфортности». По нынешним временам — ну очень «повышенной»: землебитная (но оштукатуренная) избушка восемь на восемь метров, теплый сортир с унитазом (чугунным: какой смог, такой и сделал), горячая вода из дровяной колонки. И холодная из крана: вообще-то насос с ветряком в стиле «американского дикого запада» с водонапорной башней ставился в деревнях чтобы у крестьян всяких дизентерий с холерами поменьше было, но пока самодельных труб едва хватало протянуть одну от башни до домика учителя.

Пока хватало: трубы у меня были уже стальные, и я их, можно сказать, сам делал. А можно и не говорить: трубы мне ковали семеро деревенских кузнецов, которых я собрал со всех деревень в Павловке. Именно ковали: сначала делали из слитка стали лист, затем его превращали в трубу и помощью кузнечной сварки. Трубы получались короткими, метра два длиной — а ни инструмента для нарезки на них резьбы не было, ни муфт соединительных, так что сделать из них водопровод было тем еще квестом. Но мужики как-то справлялись — а краны они в Туле самоварные покупали.

Зато полностью моей была сама сталь. Я же еще давно отлил чугунные цилиндры, потом под них картер (тоже чугунный) изготовил — и сделал насос, который с помощью четырех лошадей качал воздух в конвертер. Тот еще цирк с конями получился, причем в буквальном смысле: кони по кругу бегали — но в сутки примерно с тонну стали у меня получалось сделать. По качеству скорее гвоздевой, хотя пару раз — чисто на пробу — я и инструментальную сделал, что-то вроде У12.

Кстати, выяснил попутно, что «работа домны с перерывами» не стала моим ноу-хау. В деревушке неподалеку от моего самого северного поместья стоял чугунолитейный завод, причем уже с полвека так стоял — и каждый год работал. Я про него еще и от Витькиных единопсихов слышал, что вот, мол, в деревеньке демидовский завод стоял. О Демидовых в деревеньке никто не слышал, заводик Ханинский принадлежал семейству Засыпкиных — и в год они из своей домны извлекали до десяти тысяч пудов чугуна. Даже до двенадцати тысяч, вот только домна у них была раза в три больше моей и выдавала больше трех тонн в сутки — в те сутки, когда работала. И чуть меньше двухсот тонн чугуна в год, потому что на моей памяти самая длительная «кампания» у них продолжалась две с половиной недели. Потом они тоже ждали пока домна остынет, потом ее чинили — и все по новой. Но не потому, что портилась домна быстро, а потому что уголь кончался…

Засыпкины, уже на меня глядя, тоже попробовали чугунками заняться, причем у них и опыт в чугунном литье был немалый, они одних печных колосников многие тысячи в Москву отправляли, а на заказ и чугунные ворота отлить могли. Но с чугунками у них вышел провал, после чего я окончательно успокоился по поводу конкурентов в этом бизнесе: нынешние печи просто не перегревали чугун достаточно, чтобы он успевал залиться в тонкие щёлки больших форм. И в вагранках с накопителями металла сбоку от шахты печи он успевал остыть, так что…

Пара «молодой мужик — спокойная баба» успевала за день изготовить до десятка чугунковых форм. Или — для совсем мелких, литра на полтора чугунков — два десятка, несмотря на то, что мелкие требовали большей точности (стенки у них тоньше были). В переводе на деньги такая пара формовщиков (мужик колотит формовочный песок в форме, баба аккуратно части форм собирает вместе) подготавливала мне добычу примерно двенадцати рублей. Ну и крепкий мужик возле вагранки успевал отлить в эти формы за день до сотни изделий. У соседа был завод чугунолитейный, и давал ему этот завод чуть больше четырех тысяч рублей дохода в год — это на почти две сотни работающих там преимущественно однополых тружеников, сиречь «душ». У меня же полсотни строго разнополых (у литейщиков бабы тоже трудились, на прокорме, опять же стирать одёжу часто требовалось) выдавали двести пятьдесят рублей в день. А так как я героям труда за героический труд еще и по полтине в день выдавал в звонкой (и совершенно не медной) монете, то за лето, например, двадцать третьего года литейка у меня не работала всего три воскресенья. А в году двадцать четвертом я ее вообще перевел на непрерывный режим работы: «круглосуточно и без выходных». Чему работники в самой литейке только радовались: рабочий день был установлен по девять часов в «дневные» смены и семь в «ночную» — включая получасовой перерыв на обед, еженедельный (и строго обязательный) выходной был установлен плавающим…