Престидижитатор Сталина

— В восемь утра отправляемся дальше, в два пополудни будем в Москве, в шесть вечера уже в Туле. А в восемь уже в Одоеве будем.

— Зачем?

— Надеюсь, ты там хоть денег заработаешь, хотя бы карточные долги раздашь.

— Интересно как я там заработаю?

— Головой своей и пером. Дядька твой, Василий Львович, Одоевскому театру написал пару пьес, и за каждую по тысяче получил серебром. А генерал Давыдов за один водевиль две с половиной тысячи серебром от неё получил, и за каждое представление еще по двадцать рублей…

— Что такое двадцать рублей?

— Он в месяц с представлений по полтысячи получает!

— Они что, каждый день спектакль дают?

— Нет, по субботам и воскресеньям только, но и в Москве, и в Туле, и, бывает, в Липецке или Луганске. Это я про «Сватовство гусара» говорю только. В Одоевском-то театре три полных труппы, и говорят, что Алёна Александровна еще две готовит… Если ты ей напишешь пьес пяток, то с долгами своими точно расплатишься.

— Посмотрим… Так мы только за этим в провинцию столь быстро отправились?

— Нет. Алёна Александровна сказала, что тебя в столице этой зимой точно убьют, а мы пару месяцев по ее поместью покатаемся, а тем временем ее муж эту напасть как-то уберет. Но ты уж постарайся! Главное, чтобы это Алёне Александровне понравилось…

— Два месяца сидеть в захудалом поместье? Увольте!

— Её поместье нынче — это почти вся Тульская губерния, половина Рязанской и четверть Тамбовской. И еще в пяти губерниях неизвестно сколько, но очень много. Только в поместье у нее железных дорог больше двух тысяч верст! За два месяца мы и половины ее поместья объездить не успеем.

— Вы там на собраниях своих что пьете-то? Столько, сколько ты говоришь, и быть не может!

— Может. Дорогу из Петербурга в Москву…

— Да слышал я про нее… всякое.

— Так вот, эту дорогу ее муж из своих средств строит. А чтобы тебя, дурака, из Петербурга увезти под благовидным предлогом, она только княгине Волконской больше четверти миллиона серебром за дом отдала! Ладно, тут Алёна Александровна тебе еще зелья передала, выпей. А через полчаса, в Малой Вишере, обед будет. Ты уж постарайся к ней со всем вежеством обращаться, она на самом деле может любого в клетку посадить. И это не шутка, когда мы по каретам рассаживались, с того берега Александр Христофорович за нами очень внимательно глядел, а кто еще в его карете был, один Бог знает…

Кульминация — окончание

В котором мир меняется окончательно и бесповоротно.

Сорок шестой год мне надолго запомнится. Потому что именно в сорок шестом году Светлана Никитична внезапно сделала меня дедом. Ну, не то чтобы совсем внезапно, она уже год с лишним как превратилась из Павловой в Сорокину (Ванька не смог устоять против чар этой юной хулиганки), но все равно появление маленького Никиты Ивановича меня довольно надолго выбило из колеи. Не то, чтобы появление в семье младенца стало для меня чем-то необычным, Алёна Александровна уже восемь раз радовала меня новыми детишками — но то, что очередной младенец в семье будет старше на пару месяцев своей родной тетки или родного дядьки, меня все же несколько смутило. Но больше всего меня выбило из колеи то, что обалдевший от счастья Ванька практически забросил работу по изготовлению нового двигателя для локомотива.

Впрочем, спустя всего три месяца, когда на свет появился и Андрей Никитич, он успокоился и работа возобновилась. Причем не только над двигателем: сам локомотив изготавливался ударными темпами (причем силами уже сразу семи инженеров). Локомотив строился «передовой», в качестве прототипа я взял узкоколейный тепловоз ТУ10, а Ванька для него «изобретал» трехсотсильный дизель. Изобретать его было не столько трудно, сколько мучительно: двухцилиндровую версию мы с ним сделали уже пару лет назад — для трамваев сделали, а вот поставить три одинаковых «V» в ряд было не очень просто. То есть очень непросто: даже коленвал сделать прочный настолько, что он не переламывался после пары часов работы мотора было той еще проблемой — но проблемы потихоньку решались (в том числе и путем поступления нужных металлов из Германии и с новенького рудника в Чухонии). В Финляндии привезенные мною туда мужики яростно копали титан-ванадиевую руду, на которую точили зуб не только отечественные металлурги, но и отечественные химики в лице, главным образом, Светланы Никитичны.