Престижное удовольствие. Социально-философские интерпретации «сериального взрыва»

Чтобы объяснить, как выйти из ложной дилеммы, напомню сюжет одного американского и незаслуженно поруганного в свое время фильма «Римо Уильямс: невооружен и опасен» Гая Хэмилтона. Если вы вдруг соберетесь смотреть это кино, предупрежу, что оно не стало ни киноклассикой, ни даже классикой жанра, а некоторые включают его в списки самых плохих фильмов всех времен. Впрочем, это тоже своеобразное признание. По сюжету фильма главного героя, который должен стать суперагентом, учит единоборствам, а также разным восточным премудростям строгий азиат. Когда герой узнает, что будет питаться рисом, то сильно расстраивается, ибо привык к традиционному американскому фастфуду – в начале картины он уплетает сочный бургер. Тогда кореец со смехом замечает, что фастфуд прозвали фастфудом потому, что он ведет к быстрой смерти. Перед нами образ чужеземца, погруженного в культурный контекст одной страны, но разделяющего традиции другой, своей родины. Однако уже в следующей сцене мы видим, как азиат пристально всматривается в голубой экран телевизора. Что же он смотрит? Самую пошлую мыльную оперу. Римо Уияльмс, который только что выступал апологетом фастфуда, обескуражен: «Как ты можешь это смотреть? Это же мыльная опера!» И слышит ответ наставника: «Это единственное искусство, которое существует в твоей стране! Оно говорит о главных ценностях – любви, чести, страсти».

Важно прочитать последовательность и смысл этих сцен правильно. Это не ирония в духе «Глупый азиат пал жертвой примитивного шоу». Проницательный зритель, он кое-что понял в американских ценностях. Если вредная, хоть и вкусная пища не приносит пользы организму, то рядовой сериал, даже самого низкого качества, прекрасно транслирует общечеловеческие, а не только американские ценности. Итак, простой кореец, живущий рисом, облаченный в традиционную одежду, плоть от плоти обычаев своей страны, оценил пошлый сериал как настоящее искусство, к тому же полезное.

Не стоит ли нам отнестись ко всем, а не только к модным и востребованным сериалам тем же самым образом?

Не как к разлагающей наше сознание иностранной заразе, а как к феномену всеобщей популярной культуры с общими ценностями – универсальными, а не национальными? Выходит, что проблема вовсе не в сериалах, а в субъектах, по-разному их воспринимающих и оценивающих и переносящих это отношение друг на друга. Мир и согласие в нашем обществе наступят тогда, когда лев и агнец если не возлягут на одном ковре перед телевизором, где показывают «Глухаря», или перед экраном монитора с «Игрой престолов», то, по крайней мере, будут терпимо относиться ко вкусам друг друга.

Тем более что все мы давно находимся в отчаянном поиске главного сериала если не всех времен, то хотя бы современности. Какой западный сериал в итоге займет «железный трон» и останется главным среди очередного этапа усложения «нарративной сложности»? Или мы уже давно его нашли и просто забыли, что «Твин Пикс» мог бы считаться таким феноменом? В конце концов, не объединял ли «Твин Пикс» российскую нацию в 1990-х? То, что в конце мая 2017 года нельзя было заглянуть в Интернет без того, чтобы не натолкнуться на посты или тексты про «Твин Пикс», тому лучшее подтверждение. Более того, сумасшедшее внимание к сериалу является прекрасным доказательством утверждения, что «культовое кино» – это дискурсивная категория, а не жанровая или какая-либо иная. Чем больше людей даже без какого-либо понимания называют что-то словом «культовый», тем более оно таковым является. В конце концов, не употребляют же по отношению к «Твин Пикс» эпитет «популярный». Это считалось бы оскорблением.

Но речь не про популярность. Популярные сериалы обсуждаются накануне премьеры очередного сезона и во время показа, а затем про них благополучно забывают на целый год, до следующего сезона. «Твин Пикс» же давно живет полноценной социальной жизнью. Ему посвящено несколько пабликов в соцсети «ВКонтакте», созданных довольно давно, а не вчера; периодически про него пишут то тут, то там, вспоминают юбилеи; провожают в последний путь актеров, не доживших до премьеры третьего сезона. Однажды журнал «Афиша», вспоминая 1990-е, поместил на обложку портрет Лоры Палмер – наиболее яркий символ нашего проклятого десятилетия. Но все это лишь единичные примеры. Что же так пленило наших далеких предков более двадцати пяти лет назад, что они навсегда запомнили этот сериал и стали из уст в уста передавать легенды о нем своим потомкам, чтобы те продолжали помнить, хранить «Твин Пикс» в своих сердцах? Почему «Твин Пикс» оказался таким успешным для российского зрителя, ничего не видевшего и ничего не знавшего?