Престолы, Господства

— Бантер, позвони старшему инспектору Паркеру и скажи, что я уже выехал. Подгони «даймлер» к парадной двери, уложи в багажник свою фотографическую аппаратуру и для работ и охот всевозможных орудья и снасти. [116]

— Я сопровождаю вас, милорд?

— Конечно, парень. Хватит болтать, надевай коньки, а?

Слышать изменившийся голос Питера, в котором вновь появились уверенные, деловые нотки, было не более удивительно, чем видеть радость на лице Бантера.

Когда дверь за ними закрылась, она почувствовала, что её трясёт от шока и отвращения. Бедная Розамунда! И бедный Лоуренс Харвелл — как ужасно и разрушительно для него, и из всех мужей в Лондоне…

Когда Мередит объявил об обеде, она в смятении села за стол и начала есть, но через несколько минут остановилась, почувствовав себя нехорошо, затем совсем нехорошо и торопливо вышла из-за стола и бросилась в ванную. Когда появилась Манго, — Мередит, должно быть, заметил бегство Харриет и послал за ней — она нашла свою хозяйку, сотрясаемую приступами рвоты, а когда пароксизмы прекратились, умело успокоила её и довела до кровати.

Загородное убежище Харвеллов находилось на берегу реки. Оно было предпоследним в линии домов, растянувшейся вдоль небольшого переулка, и стояло на скошенной лужайке, окружённой деревьями. Дорога оказалась забита полицейскими машинами, и Питер припарковал «даймлер» в начале переулка. Они с Бантером на мгновение задержались в воротах, осматривая сцену. «Розовый коттедж» оказался большим современным бунгало, построенным в модном деревенском стиле, с верандой, которая шла по всей стороне дома, обращённой к реке. Он был красиво окрашен, а лужайки и цветочные грядки выглядели хорошо ухоженными. На реку открывался прекрасный вид, а берег за рекой выглядел нетронутым и зелёным. Дверь обрамляли плетистые розы, аккуратно подрезанные и закреплённые.

В рамке этих роз появился старший инспектор Паркер и подошёл к ним.

— Спасибо за приезд, Питер. Извини, что взвалил на тебя это дело, а оно не из приятных.

— Разве убийство бывает приятным?

— Бывают получше и похуже. Входите. Мои люди как раз заканчивают здесь.

— Введи нас в курс дела, Чарльз. Начнём отсюда. Дверь была заперта?

— Когда мы прибыли, нет.

— Отпечатки на ручке двери?

— Полнó. Все предстоит идентифицировать. И разбита стеклянная секция на французских окнах с другой стороны дома. Преступник, вероятно, так и проник, причём порезался при этом. Повсюду кровь. Сейчас покажу.

Они вошли внутрь. Коридор вёл мимо кухни в дальний конец дома, где большая Г-образная комната с окнами на балкон выполняла две функции: один конец служил гостиной, а другой — столовой. В этой столовой стоял стол, накрытый белой скатертью и сервированный для обеда: салфетки, серебряные столовые приборы, бокалы, цветы и свечи в хрустальных подсвечниках — новые свечи, негоревшие.

— Она кого-то ждала, — заметил Питер.

— Кто не пришёл, — сказал Чарльз. — Выглядит именно так, правда?

— Что они собирались есть? — спросил Питер. — Я бы удивился, если бы она смогла самостоятельно сварить яйцо.

— Корзина на кухне.

— Можно взглянуть?

— Конечно.

Они вошли в кухню. Обычный набор кухонной утвари, буфет и стол из сосновых досок дополнялись новым застеклённым шкафом компании «Изиворк». На окнах висели небольшие клетчатые хлопчатобумажные занавески. На столе стояла плетёная корзина с этикетками фирмы «Фортнум энд Мейсон», [117] открытая и частично распакованная.

— Что там? — спросил Питер.

— Не экономили: икра, пирог с олениной, салаты, абрикосы в бренди, кофе, прекрасные конфеты, шампанское во льду — сейчас, конечно, растаял.

— К чему-нибудь прикасались?

— Нет. Но в буфете в гостиной есть бутылка хереса, в которой не хватает примерно на пару бокалов.

— А сами бокалы?

— Ни одного не осталось. Конечно, херес, возможно, открывали в прошлый раз, когда пользовались бунгало.

— Конечно.

Питер подошёл, чтобы осмотреть разбитое стекло во французском окне.

— Классический взлом извне, — сказал он.

— Да. Лишь один или два осколка стекла упали снаружи, — сказал Чарльз.

Питер достал из нагрудного кармана шёлковый носовой платок, встряхнул его, расправляя, и накрыл им ручку этого  окна-двери. Осторожно он попробовал открыть её.

— Здесь заперто, Чарльз, — Ты заметил? Разбитое стекло тем не менее не позволило открыть окно. А где кровь, о которой ты говорил?

— Там. — Чарльз указал на угол комнаты, где стоял книжный шкаф.

Мужчины уставились на большую лужу запёкшейся крови на ковре. Книжный шкаф кто-то толкнул: три книги и вазы, которые стояли наверху, упали в лужу крови.

— Ты считаешь, это кровь преступника? — спросил Питер.

— Должно быть, его. На теле нет никаких поверхностных ран. Скоро получим письменное заключение.

— Значит, он порезался там, а залил всё кровью здесь? — Питер задумался. — А есть ли пятна крови между окном и этим местом?

— Мы не нашли ничего.

— Странно. И что он здесь делал? Я имею в виду, если бы я сильно порезался, то бросился бы на кухню к крану, а не к книжному шкафу.

— Тёмная комната, неизвестное помещение? — предположил Чарльз.