Читаем Преступление и наказание, Часть 4 полностью

"Tell us, what more?" Dounia urged Raskolnikov.- Ну-ну, что же дальше? - торопила Дунечка.
"Then he said that he wasn't rich and all the estate was left to his children who are now with an aunt, then that he was staying somewhere not far from me, but where, I don't know, I didn't ask...."- Потом он сказал, что он сам не богат и все имение достается его детям, которые теперь у тетки. Потом, что остановился где-то недалеко от меня, а где? - не знаю, не спросил...
"But what, what does he want to propose to Dounia?" cried Pulcheria Alexandrovna in a fright.- Но что же, что же он хочет предложить Дунечке? - спросила перепуганная Пульхерия Александровна.
"Did he tell you?"- Сказал он тебе?
"Yes."- Да, сказал.
"What was it?"- Что же?
"I'll tell you afterwards."- Потом скажу.
Raskolnikov ceased speaking and turned his attention to his tea.- Раскольников замолчал и обратился к своему чаю.
Pyotr Petrovitch looked at his watch.Петр Петрович вынул часы и посмотрел.
"I am compelled to keep a business engagement, and so I shall not be in your way," he added with an air of some pique and he began getting up.- Необходимо отправиться по делу, и таким образом не помешаю, - прибавил он с несколько пикированным видом и стал вставать со стула.
"Don't go, Pyotr Petrovitch," said Dounia, "you intended to spend the evening.- Останьтесь, Петр Петрович, - сказала Дуня, -ведь вы намерены были просидеть вечер.
Besides, you wrote yourself that you wanted to have an explanation with mother."К тому же вы сами писали, что желаете об чем-то объясниться с маменькой.
"Precisely so, Avdotya Romanovna," Pyotr Petrovitch answered impressively, sitting down again, but still holding his hat. "I certainly desired an explanation with you and your honoured mother upon a very important point indeed. But as your brother cannot speak openly in my presence of some proposals of Mr. Svidrigailov, I, too, do not desire and am not able to speak openly... in the presence of others... of certain matters of the greatest gravity.- Точно так-с, Авдотья Романовна, -внушительно проговорил Петр Петрович, присев опять на стул, но все еще сохраняя шляпу в руках, - я действительно желал объясниться и с вами, и с многоуважаемою вашею мамашей, и даже о весьма важных пунктах, Но, как и брат ваш не может при мне объясниться насчет некоторых предложений господина Свидригайлова, так и я не желаю и не могу объясниться... при других... насчет некоторых, весьма и весьма важных пунктов.
Moreover, my most weighty and urgent request has been disregarded...."К тому же капитальная и убедительнейшая просьба моя не была исполнена...
Assuming an aggrieved air, Luzhin relapsed into dignified silence.Лужин сделал горький вид и осанисто примолк.
"Your request that my brother should not be present at our meeting was disregarded solely at my instance," said Dounia.- Просьба ваша, чтобы брата не было при нашем свидании, не исполнена единственно по моему настоянию, - сказала Дуня.
"You wrote that you had been insulted by my brother; I think that this must be explained at once, and you must be reconciled.- Вы писали, что были братом оскорблены; я думаю, что это надо немедленно разъяснить, и вы должны помириться.
And if Rodya really has insulted you, then he _should_ and _will_ apologise."И если Родя вас действительно оскорбил, то он должен и будет просить у вас извинения.
Перейти на страницу:

Похожие книги

Бывшие люди
Бывшие люди

Книга историка и переводчика Дугласа Смита сравнима с легендарными историческими эпопеями – как по масштабу описываемых событий, так и по точности деталей и по душераздирающей драме человеческих судеб. Автору удалось в небольшой по объему книге дать развернутую картину трагедии русской аристократии после крушения империи – фактического уничтожения целого класса в результате советского террора. Значение описываемых в книге событий выходит далеко за пределы семейной истории знаменитых аристократических фамилий. Это часть страшной истории ХХ века – отношений государства и человека, когда огромные группы людей, объединенных общим происхождением, национальностью или убеждениями, объявлялись чуждыми элементами, ненужными и недостойными существования. «Бывшие люди» – бестселлер, вышедший на многих языках и теперь пришедший к русскоязычному читателю.

Дуглас Смит , Максим Горький

Публицистика / Русская классическая проза
Лев Толстой
Лев Толстой

Книга Шкловского емкая. Она удивительно не помещается в узких рамках какого-то определенного жанра. То это спокойный, почти бесстрастный пересказ фактов, то поэтическая мелодия, то страстная полемика, то литературоведческое исследование. Но всегда это раздумье, поиск, напряженная работа мысли… Книга Шкловского о Льве Толстом – роман, увлекательнейший роман мысли. К этой книге автор готовился всю жизнь. Это для нее, для этой книги, Шкловскому надо было быть и романистом, и литературоведом, и критиком, и публицистом, и кинодраматургом, и просто любознательным человеком». <…>Книгу В. Шкловского нельзя читать лениво, ибо автор заставляет читателя самого размышлять. В этом ее немалое достоинство.

Анри Труайя , Виктор Борисович Шкловский , Владимир Артемович Туниманов , Максим Горький , Юлий Исаевич Айхенвальд

Проза / Историческая проза / Русская классическая проза / Биографии и Мемуары / Критика
Вьюга
Вьюга

«…Война уже вошла в медлительную жизнь людей, но о ней еще судили по старым журналам. Еще полуверилось, что война может быть теперь, в наше время. Где-нибудь на востоке, на случай усмирения в Китае, держали солдат в барашковых шапках для охраны границ, но никакой настоящей войны с Россией ни у кого не может быть. Россия больше и сильнее всех на свете, что из того, что потерпела поражение от японцев, и если кто ее тронет, она вся подымется, все миллионы ее православных серых героев. Никто не сомневался, что Россия победит, и больше было любопытства, чем тревоги, что же такое получится, если война уже началась…»

Вениамин Семенович Рудов , Евгений Федорович Богданов , Иван Созонтович Лукаш , Михаил Афанасьевич Булгаков , Надежда Дмитриевна Хвощинская

Фантастика / Приключения / Русская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Фантастика: прочее
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза