Преступление и совесть

«…Теперь лживость молвы, обвинявшей первых христиан, ясна, как день. Но, изобретенная ненавистью, подхваченная темным невежеством, — нелепая выдумка не умерла. Она стала орудием вражды и раздора даже в среде самих христиан. Доходило до того, что в некоторых местах католическое большинство кидало такое же обвинение в лютеран, большинство лютеран клеймило им католиков.

Но всего более страдало от этой выдумки еврейское племя, рассеянное среди других народов. Вызванные ею погромы проложили кровавый след в темной истории средних веков………

…Указы тлеют в архивах, а суеверия живучи. И вот снова уже с трибуны Государственной думы распускают старую ложь, угрожающую насилием и погромами. В этой лжи звучит та самая злоба, которая некогда кидала темную языческую толпу на первых последователей христианского учения. Еще недавно в Китае та же сказка об употреблении детской крови, пущенная китайскими жрецами против миссионеров, стоила жизни сотням местных христиан и европейцев. Всегда за нею следовали самые темные и преступные страсти, всегда они стремились ослепить и затуманить толпу и извратить правосудие. И всегда с нею боролось чувство любви и правды. Не к одному римскому сенату были обращены слова христианского писателя, мученика Иустина, который в свое время боролся с тем же суеверием. „Стыдитесь приписывать такие преступления людям, которые к тому не причастны“.

Мы присоединим свои голоса к голосу христианского писателя Иустина, звучащему из глубины веков призывом к любви и разуму.

Бойтесь сеющих ложь! Не верьте мрачной неправде, которая уже много раз обагрялась кровью, убивала одних, других покрывала грехом и позором…»

Уснул Короленко поздно. Корректура ближайшего номера журнала «Русское богатство» осталась на завтра.

На следующий день Грузенберг посетил Короленко на дому. Ознакомившись с текстом воззвания, адвокат пришел в восторг.

— Владимир Галактионович, история никогда вас не забудет! — вырвалось у него.

Теперь Короленко не остановил его обычным «без громких фраз», только поинтересовался, каким образом можно поскорее переслать текст Горькому.

— Для этого существует телеграф, — ответил Грузенберг. — Можете быть спокойны.

И пошло воззвание по рукам лучшей части русской интеллигенции того времени. Свои подписи поставили писатели Владимир Короленко, Сергеев-Ценский, Алексей Толстой, Леонид Андреев, Максим Горький, Александр Блок, профессор Туган-Барановский, профессор Бодуэн де Куртенэ, академик Овсянико-Куликовский, члены Государственного совета М. М. Ковалевский и А. Васильев, академик Вернадский и еще многие другие, протестовавшие против средневековья и защищавшие честь русского народа.

Воспоминания Грузенберга

Воспоминания, воспоминания…

Не спеша шагает по киевским улицам петербургский присяжный поверенный Оскар Осипович Грузенберг. Еще учеником Четвертой киевской гимназии он любил тихую улицу, ведущую к Липкам. Здесь он медленно поднимался вверх, насыщая взор светлым зимним пейзажем. Строгие ряды деревьев в белом одеянии по обеим сторонам, как и тогда, стоят перед его глазами. Поглубже на Липках все больше купеческих особняков. Еще дальше — небольшие одноэтажные домики, манившие к себе внешней строгостью и видимым внутренним уютом, принадлежали профессорам киевских высших учебных заведений.