Преступление в Орсивале

– Все это время мы ни минуты не потратили даром и даже глаз не сомкнули, – сообщил мировой судья.

– Значит, есть новости? Найден труп графа?

– Новости есть, и немалые, – ответил Лекок. – А вот труп графа не найден и, смею заверить, никогда не будет найден по той простой причине, что господина де Тремореля никто не убивал. Он вовсе не жертва, как можно было предполагать поначалу, а убийца.

От столь недвусмысленного заявления судебный следователь подскочил в кресле и закричал:

– Но это форменное безумие!

Лекок никогда не позволял себе смеяться над судебными чиновниками.

– Не думаю, – холодно отпарировал он. – И даже уверен, что, если вы, господин судебный следователь, соблаговолите уделить мне полчаса времени, я буду иметь честь убедить вас в своей правоте.

Г-н Домини слегка передернул плечами, сыщик заметил это и удвоил настойчивость.

– Более того, я убежден, что вы, господин судебный следователь, прежде чем я выйду из вашего кабинета, вручите мне постановление об аресте графа Эктора де Тремореля, в настоящее время считающегося мертвым.

– Ладно, – сдался г-н Домини, – говорите.

Лекок весьма сжато представил факты, обнаруженные после начала расследования как им самим, так и мировым судьей. Но излагал он их не в том порядке, в каком узнал или догадался о них, а в хронологической последовательности, так что каждое новое событие, о котором он рассказывал, совершенно естественно вытекало из предшествующего.

Более чем когда-либо Лекок вошел в образ безобидного лавочника, говорил тихим приятным голосом, постоянно ввертывал заискивающие формулы наподобие: «Я буду иметь честь» или «Если господин следователь соблаговолит дозволить мне». Как и накануне в «Тенистом доле», Лекок извлек из кармана бонбоньерку и при каждом захватывающем или важном эпизоде отправлял в рот лакричную пастилку.

Чем дальше он вел рассказ, тем явственней выражал г-н Домини изумление. Временами он даже не в силах был удержаться от возгласов вроде: «Поразительно! Невероятно!»

Лекок закончил. Проглотив алтейную пастилку, он поинтересовался:

– Что вы думаете теперь, господин судебный следователь?

Прямо скажем, г-н Домини был отнюдь не в восторге. Да и можно ли не испытать тайной досады, когда подчиненный одним махом грубо разрушает систему, которую ты с таким трудом создал и выстроил? Но как бы ни держался г-н Домини за свое мнение и как бы мало ни был расположен к чужим доводам, на сей раз он вынужден был отступить перед неотразимой очевидностью фактов.

– Ну что же, – сказал он, – я убедился, что против жизни господина Клемана Соврези было совершено преступление при содействии Робло, которому за это хорошо заплатили. Завтра господин Жандрон получит распоряжение безотлагательно произвести эксгумацию и вскрытие трупа вышепомянутого Клемана Соврези.

– Я обнаружу яд, можете быть уверены, – заявил доктор.

– Превосходно. Но разве из того, что господин де Треморель отравил друга, чтобы жениться на его вдове, обязательно и неопровержимо следует, что вчера он убил жену, а потом бежал? Нет, в это я не верю.

Папашу Планта просто корчило от ярости, но, боясь взорваться, он не решился заявить г-ну Домини, что тот заблуждается.

– Прошу прощения, сударь, но мне кажется, что самоубийство мадемуазель Куртуа, самоубийство, по всей видимости, мнимое, все-таки кое-что доказывает, – возразил Лекок.

– Ну, это еще нужно проверить. Совпадение, на которое вы так упираете, может оказаться простой случайностью.

– Но позвольте, сударь, – теряя терпение, продолжал настаивать сыщик, – я точно знаю, что господин де Треморель побрился, у меня есть тому доказательства. Кроме того, мы не нашли сапог, которые, как уверяет камердинер, обул утром граф…

– Спокойнее, сударь, прошу вас, спокойнее, – прервал его следователь. – Я отнюдь не утверждаю, что вы кругом не правы, я только считаю необходимым высказать вам свои возражения. Предположим, я согласен, что господин де Треморель убил свою жену. Он жив, он скрывается, будь по-вашему. Но доказывает ли это, что Гепен невиновен, что он не соучаствовал в убийстве?

Да, тут было слабое место плана Лекока. Убежденный в виновности Эктора, он почти не думал о бедняге садовнике, полагая, что невиновность того станет очевидной, как только задержат преступника. Тем не менее сыщик готов был ответить, но тут в коридоре послышались шаги, а затем какие-то переговоры вполголоса.

– Ага, – обрадовался г-н Домини, – сейчас мы получим весьма любопытные сведения о Гепене.

– Вы обнаружили нового свидетеля? – поинтересовался папаша Планта.

– Нет. Но я жду служащего нашей корбейльской полиции, которому поручил одно важное дело.

– Касающееся Гепена?

– Именно. Сегодня рано утром одна здешняя работница, за которой волочился Гепен, принесла мне его фотографическую карточку, как она утверждает, очень похожую. Этот портрет вместе с адресом «Кузницы Вулкана», найденным вчера у подозреваемого, я дал полицейскому и поручил ему разузнать, бывал ли Гепен в этой лавке и не приобрел ли он там что-нибудь позавчера вечером.