Преступники. Мир убийц времен Холокоста

Медицинские опыты на узниках, с которыми обращались как с подопытными кроликами, проводились во многих концентрационных лагерях. Но те, что проходили в Освенциме, получили особую известность благодаря участию печально известного Йозефа Менгеле. Обладая докторской степенью в области антропологии и медицины, Менгеле особенно интересовался однояйцевыми близнецами и своими экспериментами пытался доказать генетическое происхождение расовых и социальных различий. В мае 1943 года Менгеле стал главным врачом цыганского лагеря в Освенциме ³⁹. В дополнение к этим обязанностям, у Менгеле была масса времени, чтобы заниматься своими научными интересами. Он изучил примерно 250 пар близнецов, а также проводил морфологические исследования и опыты с рентгеновским излучением. Многих из его объектов затем убивали инъекцией фенола в сердце, после чего производили вскрытие. Другой исследовательский проект Менгеле включал в себя изучение наследственных факторов в цвете глаз. Миклош Нисли, венгерский патологоанатом, который работал в крематории, но также должен был ассистировать Менгеле в его экспериментах, вспоминает, что однажды целая семья из восьми человек была убита, чтобы отправить их гетерохроматические глаза в Институт антропологии имени кайзера Вильгельма в Берлине для дальнейшего изучения ⁴⁰.

Менгеле, состоявший в звании гауптштурмфюрера СС, был типичным нацистским ученым, человеком без моральных принципов. Его готовность убивать своих подопытных, чтобы получить доступ к их органам, согласуется с его репутацией одного из самых фанатичных и безжалостных врачей СС, выполнявших селекцию на железнодорожной платформе. Парадоксально, но Менгеле также мог проявлять и доброту, особенно – к цыганским детям. Он организовал прекрасно оборудованный детский сад и лично приносил им игрушки и конфеты. Выживший германский цыган свидетельствовал на судебном разбирательстве 1973 года, что Менгеле организовал специальный рацион для некоторых пациентов с дифтерией, чем спас их жизнь. Еще несколько заключенных дали подобные показания на Освенцимском процессе ⁴¹. Как утверждается, другие нацистские убийцы проявляли такую же смесь жестокости к большинству своих жертв и доброты к нескольким избранным. Кажется, сострадание и жестокость могли сосуществовать в одном и том же человеке. По мнению Цветана Тодорова, эта «противоречивость поведения» была присуща всем охранникам ⁴².

Рудольф Хёсс служил в концентрационных лагерях Дахау и Заксенхаузен перед тем, как принял должность коменданта Освенцима в мае 1940 года. Он оставался там до ноября 1943 года, а после нескольких месяцев работы в Главном административно-хозяйственном управлении СС в Берлине Хёсс возобновил командование в середине 1944 года. В своей автобиографии, написанной в польской тюрьме в 1947 году, Хёсс рассказывает, что вырос в семье с глубоко религиозной атмосферой. Его отец был преданным католиком, который воспитал своего сына на строгих военных принципах. Его учили «слушаться всех взрослых» и с самого детства бороться с любыми «признаками мягкости». Служив солдатом в Первой мировой войне, Хёсс вступил в один из фрайкоров, военизированных подразделений, которые боролись с коммунистами в Балтийском регионе, Руре и Верхней Силезии. «Я снова обрел дом и чувство безопасности среди моих товарищей». Хёсс также участвовал в убийстве «предателя» в их рядах, в результате чего в 1924 году был приговорен к тюремному заключению сроком на 10 лет. Будучи членом нацистской партии с 1922 года, Хёсс поступил на службу в СС в 1934 году и вскоре после этого получил назначение в Дахау. «Для меня речь просто шла о том, чтобы снова быть активным солдатом, возобновить мою военную карьеру». И отсюда его карьера пошла в гору ⁴³.

Хёсс не был садистом, подчеркивает его биограф Иоахим Фест. «Среди его наиболее выдающихся черт было строгое следование долгу… и наконец явная приверженность моральным принципам, необычайная склонность подчиняться строгим приказам и чувствовать над собой власть… Именно это моральное желание, столь же сильное, сколь и произвольное, и сделало Рудольфа Хёсса подходящим материалом для требований тоталитарной этики, потому что она содержала все, что он искал: простые формулы, незамысловатое представление о добре и зле, иерархию обычных норм, ориентированную в соответствии с военными категориями, и утопию». Поначалу ему сложно было проявлять грубость или наблюдать за казнями. Однако благодаря «непрерывному процессу ожесточения он стал тем типом хладнокровного и абсолютно равнодушного убийцы, для которого были важны лишь поставленные объективные цели, а убийство ничего не значило». В 1944 году он сказал товарищу, что уже давно перестал испытывать человеческие чувства ⁴⁴.