Преступно счастливая

— Надо, детка, надо, — прошептал тот и больно укусил за ухо. — И пока я буду это делать, ты расскажешь мне, за что и как убил Угарову с директрисой. Зачем?! С Вишняковыми понятно. Ты увидал, что в твой почтовый ящик эта тварь что-то кидает, сразу все понял и тут же принял решение. Молодец! Хвалю! Но этих-то старых тварей за что?

— Угарова меня узнала. Столько лет прошло… — Игорек вздохнул и зажмурился. — Я бы подумать не мог, что меня кто-то узнает! А она узнала! В магазине столкнулись случайно! Прошла бы и прошла, так она орать начала на весь магазин, что узнала меня! Пришлось через пару вечеров ее навестить.

— А как же ты заставил ее снотворное жрать, малыш?

— Я сказал, что это таблетки правды, и если она их не сожрет, я ее убью. Мой ножичек всегда при мне, вы же знаете. Она испугалась и сожрала. А когда начала носом клевать, я ее в ванную под руку и отвел. Помог раздеться. Гадкая такая… — Игорь поморщился. — Она мне рассказала, что откровенничала насчет меня с Николаевой. Я когда вашу машину погнал в шиномонтаж, как раз на нее и наткнулся. Она собиралась на дачу поехать. Садилась в автобус. Я за ней. Там пришлось подождать и…

— Ах ты, гаденыш, — ласково прошептал Сячин Игорю на ухо, придвигаясь к парню вплотную. — Подставил меня! Ай-ай-ай, малыш, сколько же крови на тебе! Семь трупов! Не многовато ли?! Не пора ли остановиться?

Игорек молчал, низко опустив голову. Он понимал, куда клонит этот дьявол. И решил напасть первым.

— А ведь ты не остановишься, малыш. Потому что тебе понравилось убивать! Так ведь? Не остановишься… Ты и меня захочешь убить, потому что я знаю, кто ты. Единственный знаю…

И, не дав возможности Игорю отбиться, резко и сильно нажал парню на сонную артерию. Тот свалился кулем на диван, закатив глаза.

— Умница, — пробормотал Сячин с довольной улыбкой.

Поднялся с дивана. Подобрал ноги Игоря с пола, пристроил их на диване, под голову подложил подушку, как если бы тот задремал, и пошел в кухню. Там взял кастрюльку с маленьким днищем, поставил ее на газовую горелку боком, будто та опрокинулась и залила пламя. Открыл кран и потянулся к вертушкам, когда за спиной раздалось:

— На вашем месте, Иван Николаевич, я бы этого не делал.

Ноги Сячина приросли к полу. Перед глазами потемнело. И он так и замер с тянущейся к газовой вертушке рукой.

Волков!

Первой мыслью было выхватить из-за пазухи пистолет и выпустить в этого седого умного мента всю обойму. Передумал. Тот наверняка не один. Где-то есть его коллеги, которые следили за ними. Следили, слушали, записывали.

— Поднимите руки, Сячин! — скомандовал другой голос за спиной.

Тот послушался, и тут же по его карманам зашарили чужие руки. Вытащили пистолет.

— Ствол чистый, не сомневайтесь, — пробормотал Сячин, держа руки высоко над головой. — И вам по-прежнему мне нечего предъявить. На мне крови нет!

— Я знаю. Разве что покушение на убийство. Несостоявшееся покушение… — произнес Волков. — Мы все слышали. Все откровения вашего, пардон, любовника. Убийца он. Сначала он убил семью Смородиных. Потом Угарову. Николаеву, следом Вишняковых. Думаю, вы были бы следующим.

— Вот именно! — фыркнул Сячин. И вдруг резко повернулся. И, судорожно задвигав кадыком, спросил: — А Стрельцова?! Почему вы не упомянули о ней? Он хоть и не болтал о ней сегодня, но это ведь он! Он! Больше некому!

— Нет, Иван Николаевич, ваш подопечный Марию Стрельцову не убивал. И вам это известно не хуже, чем мне. Потому что Вишняков успел отправить вам компромат перед тем, как умереть. Вы его получили и сожгли.

— Это неправда! — слабеющим голосом воскликнул Сячин.

— Правда… Мы нашли отделение связи, из которого он вам его посылал. И записи с камер наблюдения изъяли. Все подтвердилось. Он послал два конверта. Один на ваше имя, другой на имя вашей жены. Что было в вашем конверте, мы догадываемся. А что было во втором?

— Ничего! Ничего! То же самое! Просто он хотел меня перед женой уличить и…

— Всю жизнь врете! Всю жизнь, поразительно! — грустно усмехнулся Волков, приваливаясь к кухонной стене. — Не надо, гражданин Сячин. Не старайтесь. Мы знаем, кто убил Стрельцову. Это ваша дочь.

— Нет! Нет! Не надо! — заорал Сячин так громко, что отключенный им Игорь на диване заворочался. Его еще не успели сковать наручниками. — Бедная девочка! Она не виновата! Она просто… Это состояние аффекта!