Преступное бездействие

Эти соображения, а также концепции необходимого и случайного причинения подвигают отдельных правоведов на весьма самобытные, а главное безапелляционные суждения о том, что «причинные связи, которые изучаются правом, с философской точки зрения всегда (выделено нами. — А. Б.) лежат в области внешней случайности»[387]. В подтверждение своего высказывания В. И. Кофман приводит в пример наступление смерти от ружейного выстрела. Тут, по его мнению, имеет место относительно автономное и случайное наложение двух зависимостей: а) наличие несовместимых с жизнью повреждений, обусловивших наступление смерти — физиологическая (биологическая. — А. Б.) причинность; б) мгновенное расширение объема газов в патроне, их давление на пулю и ее последующий вылет из ствола — физическая (механическая. — А. Б.) зависимость. Внешняя случайность усматривается здесь в том, что обе необходимые закономерности при наложении их друг на друга выглядят чуждыми, а не обязательно совместимыми факторами: 1) случайно причинение смерти именно пулей и 2) случайно попадание пули именно в человека. А в заключение такой пассаж: «Нет такого объективного закона, определяющего взаимозависимость физических и физиологических явлений, по отношению к которому мы могли бы говорить о необходимости такого совпадения»[388].

В данном случае, кажется, можно фиксировать отвлечение от объекта исследования: две закономерности соотносятся между собой, а не с результатом. Надо сместить поисковый центр тяжести, и мы увидим, но в другом ракурсе, что прицельная стрельба в человека с необходимостью, а не случайностью, порождает смерть. Возможна, конечно, и другая (осмысленно-бесконечная[389]) ориентация — на детализацию причинной цепи до уровня анализа химической реакции[390], длины и направляющих свойств ствола, соотношения конфигурации спускового курка и фаланг пальцев стрелявшего, etc.

А если мы вспомним, что порох изобретен францисканским монахом Б. Шварцем случайно, при отбывании наказания в немецкой тюрьме по обвинению в колдовстве? Или, что М. Катон каждое свое публичное выступление завершал словами «Carthaginem esse delendam!»[391]. И докаркался: его призыв осуществился в 149 г. до н. э., и в том же году сам Катон скоропостижно умер. Случайны ли эти совпадения? Или приговор по этому вопросу зависит от расхождений в мировоззренческой ориентации (материалист или идеалист)?

Подобные вопросы и их умножение (либо возведение в степень) присущи изысканиям на переднем крае науки, отдаленном от тягот практического употребления знаний о причинности. Жгучие уголовно-правовые потребности, напротив, взывают к упрощениям[392]. Наш вектор в оценке человеческих дел — не поиск конца причинной связи, часто завершающегося случаем, а некоторое огрубление закономерностей (метод целесообразной изоляции) еще на рубеже необходимости — для уверенного отправления правосудия. Человек, произведший результативный выстрел в другое лицо, с необходимостью причинил смерть (без отвлечения на обильные химикофизические подробности), повинен и будет отвечать перед законом.

В противном случае все ситуации неконтактного причинения вреда мы будем вынуждены покрывать саваном посредственного причинения, то есть запасной конструкцией. И лишь знание того обстоятельства, что человек когда-то выделился из животного царства посредством удлинения своих конечностей, а затем все более дистанцировался от своих собратьев по фауне изобретением технических приспособлений и энергичным овладением законами природы, спасает нас от пристального исследования закона тяготения, химических реакций, археологии, Ветхого завета, Corpus juris civilis и т. д. — по каждому юридическому делу.

Все это отвлечение понадобилось нам для того, чтобы свидетельствовать особую или повышенную причинную многомерность бездействия. Только с учетом сознательного управления человеком своими усилиями мы бы предпочли говорить о налете субъективности, а не случайности. Случай и так относится к самой древней аристократии мира. Причинная связь при бездействии — осубъективированная необходимость, хотя это не исключает и элемента случайности, не эксплуатируемой правом[393].

Заметный субъективизм (в плане социального детерминизма, присутствия вольнопроизводящего человеческого фактора) действующих при бездействии закономерностей подвигает представителей ученого мира к выводу о «беспричинной ответственности» за пассивное поведение: «при бездействии причинная связь отсутствует и нужно решить вопрос не о том, когда бездействие является причиной наступившего результата, а только о том, когда человек отвечает за бездействие»[394]. Как следствие, поиски беспричинных оснований расправы за поведение приводят в лоно противоправности и виновности, то есть в мир чисто юридических представлении[395].