Пресветлые дни Иннокентия Санненского и Валентина Учеблова

Гитарист Учеблов предпринял еще несколько попыток повторить побег, но безуспешно. Санненский не отставал, и все время плелся в хвосте. В юности он играл в футбол, где выполнял миссию бровочника (или, как модно сейчас выражаться – вингера), поэтому убежать от советского футболиста было делом непростым.

Тогда Валентин решил зайти в кафе пообедать, тем самым, стараясь запутать следы, но опять не рассчитал. Через две минуты туда же прибыл и бывший спортсмен.

Друзья, естественным делом, стояли по разные стороны очереди, так как, уже известно, что Жора пришел позже. Поэтому в тот момент, когда Иннокентий подходил к кассе, чтобы расплатиться за обед, Валентин сидел за столом и уплетал суп. Тут Жора нашел в себе мужество и подошел к товарищу.

– Позолоти ручку, – выставив руку вперед и отвернувшись от обидчика, потребовал Иннокентий.

Учеблов молчал и при этом громко чавкал. Хотя такого свинства он себе не позволял, даже когда оставался дома наедине с кошкой.

– Повторяю фразу… позолоти ручку! – грозно прикрикнул на Учеблова обиженный друг.

Валентин полез в карман и достал тридцать копеек.

– На.

– Этого мало. Дай еще, – трезво оценил ситуацию Кеша, еще заранее ознакомившись с прайс листом.

Валентин насчитал еще десять и протянул Жоре.

– А так хватит?

– Пока хватает. Потом отдашь остальные, – надменно произнес друг гитариста.

Иннокентий ушел расплачиваться за обед и вскоре вернулся с подносом, на котором одиноко дымилась общепитовская тарелка со щами.

Тут Жора попытался приступить к приему пищи, но безуспешно:

– Ааа! Блин! Тьфу! Горячий, зараза!

Учеблов только усмехнулся и продолжил чавкать, доедая куриный бульон.

– Как ты вообще можешь хлебать такую обжигающую хрень? Слышишь? Ты! – Возмутился Жора.

Но Валентин молчал, облизывал ложку, картинно закатывая от удовольствия свои хитрые карии глаза.

Прошло еще минут пять, и Иннокентий опять зачерпнул ложку щей:

– Ааааааа! Гребанный стыд! Эта похлебка когда-нибудь остынет? – вновь вознегодовал Иннокентий и ударил ложкой по столу.

Все присутствующие ленинградцы в кафе испугались, и сделали вид, что ничего не слышали.

Тут Валентин доел бульон и, видя почти безнадежное положение своего друга, вдруг предложил Иннокентию сделку.

– Слышь, мухомор? Давай, ты мне свою тарелку супа, а я тебе сосиску без гарнира. Идет?

– Ну, ты наглееец! – простонал приятель Учеблова, – хотя, давай. Он, наверное, никогда не остынет, – ни с того ни с сего согласился Кеша, неожиданно смягчив тон.

Едоки обменялись яствами, но тут, произошло нечто. Не успел Санненский вогнать в рот кусок сосиски, как на его глазах тарелка щей, которая когда-то принадлежала ему, пришла почти в полный упадок за какие-то мгновения.

– Слушай, Учеблов, ты в своем уме? Ты нормальный или нет? Как можно поглощать с такой скоростью раскаленную жидкость? А? Признавайся!

Валентин ничего не ответил, взял тарелку в руки и аппетитно допил оставшиеся Жорины щи.

– Ты все-таки нечеловеческий экспонат. Слушай, а в твоей родне в свинарне никто не работал случайно? – спросил Кеша своего напарника.

Но Валентин ничего опять не ответил, только слегка подтер салфеткой губы, поднялся со стула и пошел на выход из кафе. Санненский сначала молчаливым взглядом стал провожать Учеблова, но когда заметил, что тот опять побежал, заорал на весь зал:

– Ты куда? Вернись! Отдай деньги, чучело!

Но на этот раз Учеблов убежал так молниеносно, что Санненский не успел и моргнуть.

Весь день футболист бегал по Ленинграду с сосиской в кармане, отгрызая по маленькому кусочку, но так и не нашел гитариста.

Двадцать лет спустя, мы с Иннокентием сидели у меня на кухне, пили брусничный чай и вспоминали времена давно минувшей, но еще такой теплой жизнеустойчивой юности. Настроение было пресветлое!

Но, черт дернул меня передать ему привет от Учеблова. Я так надеялся на волшебное излечивающее свойство, коим обладает время. Лицо Жоры побледнело, губы подмялись, руки затряслись и, ударив по столу чайной ложкой, он вдруг прохрипел:

– А, что… Свинопас разве еще жив???

Ботинки

(Неожиданная встреча)

Однажды, десять лет спустя, после той фразы, что определила конец предыдущего рассказа, шел Учеблов по улице и встретил Санненского, которого не видел вот уже тридцать пять лет.

– Привет! – говорит Учеблов.

– Здорово! – отвечает Санненский.

– Как жизнь? – спрашивает Учеблов.

– Да как-то так, в двух словах-то и не скажешь, – томно ответил старый друг.

– Давай, знаешь, что сделаем? Встретимся специально и поговорим, – заявил Учеблов.

– Давай, – неожиданно быстро согласился Санненский.

– Но где и когда? – спросил Учеблов, предлагая Санненскому взять инициативу по назначению встречи.

– Через полгода в центре Сормово, – не задумываясь, ответил Санненский.

Так и решили.

Валентин каждый день думал о предстоящей встрече и почему-то был уверен, что она сможет излечить его старую душевную рану.

Итак, ровно через полгода Учеблов поехал на встречу с другом в центр Сормово. Он приехал туда заранее, еще утром. Так простоял несколько часов в ожидании, но приятеля было пока не видно.