Пресвятая Дева Одиночества

Беспросветная круговерть дней предстает передо мной всякий раз, когда я задумываюсь над тем, как мы живем. Это жизнь, где время строго нормировано и его постоянно не хватает, как воды в засушливую пору; где улица перестает быть пространством для общения; где люди из дома спешат на работу, а с работы домой; где нет места ни лишней чашечке кофе, ни спасительной сиесте, ни тем более долгим часам упоительного безделья. Даже при моей в общем-то далеко не обычной профессии все равно живешь в условиях этой непрерывной гонки за результатом, в чем я и признаюсь своему собеседнику.

— Похоже, что быть счастливым уже не является жизненной необходимостью для чилийца, мы как-то незаметно для себя вычеркнули эти понятия из национального лексикона…

— Жаль, Чили всегда была такой симпатичной страной… — говорит он искренне, и я ему благодарна за это, потому что очень люблю этот клочок земли далеко на юге, хотя любовь моя не всегда взаимна, и меня это огорчает. Он считает, что Чили необычайно привлекательна благодаря своей уникальной географии, а я в ответ рассказываю об особом, каком-то островном духе, который эта география в нас воспитала и который рассеивается, стоит только пересечь границу, под напором внешнего мира. Потом разговор переходит на Хулиана Росси, упомянувшего, кстати, о каком-то доме писателя на море.

— Да, если в этом возрасте не взять жизнь за рога, она тебя затопчет. Поэтому я и купил дом в Пуэрто-Эскондидо. Очень красивое место… вы должны там побывать, это в штате Оахака, на берегу Тихого океана… Дети уже выросли, и теперь я вполне могу кое-что изменить, вот и провожу там один почти всю неделю. Дом самый простой, телефона и то нет. Читаю, пишу, много работаю, и гораздо продуктивнее, чем раньше; поверите ли, я даже помолодел. Добраться туда несложно, есть прямой рейс, полет занимает не больше часа… Сегодня я снова отправляюсь туда, причем очень скоро, вот почему у меня не так много времени.

Его взгляд сразу потеплел, а я подумала, что подобное существование — своего рода передышка, и добиваются ее лишь люди определенного сорта, те, что заслужили это всей своей жизнью. Потом мои мысли переключились на К.Л.Авилу, я вспомнила о ее отвращении к собственному существованию, окружавшей ее обстановке и о той покорности, с которой она якобы это принимала. Если она испытывала к сидящему рядом мужчине такую любовь, какую я ей приписываю, почему же эта любовь не поддержала ее, не укрепила?

Разговор неизбежно перешел на литературные темы— я ведь журналистка, не нужно об этом забывать. И тут я ввернула вопрос, вполне закономерный в моих устах, о современной чилийской литературе, и он со знанием дела начал перечислять имена наиболее известных в мире писателей. Я терпеливо ждала.

— Я высоко ценю также романы К.Л.Авилы, хотя не знаю, считаете ли вы ее чилийкой… Потому что для нас, например, она почти мексиканка, а в Соединенных Штатах к ней относятся как к американке.

Именно это мне и было нужно.

— Давайте отвлечемся немного от литературы: вам известно, что она исчезла? — Думаю, подобный вопрос задал бы любой, кто выступал бы в той же роли, что и я.

— Конечно. После книжной ярмарки в Майами меня даже допрашивали. Мы ведь оба там были.

Мое крайнее изумление выглядело абсолютно естественным.

— Расскажите, какой она была в последние дни… Вы ведь понимаете, у нас в стране все были потрясены…

— У нас тоже. Газеты и телевидение без конца это обсуждали… Мы, ее друзья, которые были в Майами, все тщательно проанализировали и приняли к следующему выводу: в те дни в ней существовало как бы два разных человека — один общественный, публичный, другой частный. Первый чувствовал себя неважно, второй— как никогда хорошо.

— В каком смысле? — Я действительно удивилась, до сих пор ничего подобного мне никто не говорил.

— На публике она выглядела обеспокоенной, даже раздраженной, избегала журналистов, отказалась выступить с лекцией, ради чего была приглашена. Ее словно снедала какая-то тревога, и она хотела разом со всем покончить. По крайней мере, так показалось моим друзьям…

— Словно решилась на последний шаг?

— Может быть… Однако не думаю, что запланированный, она ведь не знала, что больше не будет участвовать в подобном мероприятии. — Выражение его глаз ничуть не изменилось, будто его это не очень-то касалось, хотя я следила чрезвычайно внимательно. Или он хороший актер, или все мои предположения— не более чем предположения. — Она ведь ненавидела общественную жизнь, вы знаете?

— Да, слышала…