Претендентка. Единственная и неповторимая

И это грозный и свободолюбивый дракон? Сколько лет этому забитому ребенку? Она вообще совершеннолетняя?

– Ронэлия? – Я вернулась к диванчику. – Ты голодна?

Дитя потупилось и едва заметно кивнуло.

Да что ж такое-то?!

– Достопочтенный эфенди, будьте любезны…

И, вновь поняв меня с полувзгляда, Камаледдин сноровисто собрал на большое блюдо нетронутую еду и, словно так и надо, направился к дверям, ведущим в жилое крыло.

– Ронэлия, идем.

Путь до моей спальни мы преодолели достаточно быстро, внутрь зашли еще быстрее, если не учитывать небольшую заминку дракоши в дверях, и уже в комнате задумчиво замерли. В смысле я замерла задумчиво, Ронэлия прижалась к двери, явно планируя слиться с нею, один лишь Камаледдин чувствовал себя более чем свободно, поставив блюдо на столик, а сам устроившись в кресле.

– Итак… – Единственное кресло оказалось занято, что в принципе меня не смутило (належалась и насиделась уже), и я предпочла встать у окна лицом к Ронэлии. Смерила явно испуганную повышенным вниманием деву изучающим взглядом и с легким недовольством попросила: – Будь любезна, расскажи мне о причине своего поведения.

– Я? – Испуганно перепросило дитя, и ее растерянный взгляд заметался по комнате.

Я уже была готова вспыхнуть от раздражения, когда вмешался господин Спокойствие:

– А можно это сделаю я?

Я приподняла бровь, и это сочли за согласие.

– Ронэлия – несовершеннолетняя. Отправилась в свой первый полет, естественно, без ведома старших родственников. Устала, заблудилась, умудрившись залететь далеко в открытый океан, увидела корабль, решила отдохнуть, но ошиблась с выбором – корабль оказался захвачен некромантом. Больше недели провела в плену, пока мы с тобой ее не спасли. Сейчас немного истощена, дезориентирована и напугана, но при этом искренне благодарна тебе за принятие ответственности за ее дальнейшую судьбу.

Оп-а… Так это, значит, то самое бледное и немощное тельце, закутанное в грязное тряпье, оказалось ни много ни мало юной дракошей?

Судьба, ты издеваешься?!

Так, стоп. Но почему она решила отдать долг жизни именно мне, а не Камаледдину? Между прочим, именно он ее вынес!

– И, предвосхищая твой вопрос, – эфенди сегодня был в ударе, – отмечу сразу: именно ты, а не я ее спаситель. Согласно древним незыблемым традициям, которые драконы чтят со всем уважением, именно тебе теперь принадлежит жизнь дочери Дома Шторма. И именно потому, что она несовершеннолетняя.

– Об этом поподробнее, пожалуйста.

– Драконы мудры и не зря запрещают своим детям покидать родительские гнезда, – зашел издалека демон. – Дракон, не достигший совершеннолетия, то есть ста восьмидесяти лет, является еще не сформировавшейся личностью. Их психика податлива влиянию извне, нередко подростки максималистичны, эмоционально и магически нестабильны, а порой просто опасны для окружающих. В душевном порыве они дают невыполнимые обещания, влюбляются раз и навсегда, поступают вопреки разуму и здравому смыслу, во что бы то ни стало добиваются поставленной цели, порой весьма нелепой, что в комплекте с огромным магическим потенциалом, зачастую необузданным и неподконтрольным, несет существенную угрозу обществу. Поэтому! – Привлекая мое внимание, эфенди поднял палец. – Первое: подросткам, рискнувшим нарушить границы гнезда, грозит весьма суровое наказание со стороны старших родственников. Второе: подростки, умудрившиеся попасть в смертельный переплет, но спасенные кем-то посторонним, согласно древним законам драконов становятся должниками жизни спасителя. Третье: если спаситель отказывается по каким-либо причинам принимать долг жизни, считая спасенного никчемной обузой, дракон становится изгоем. От него навсегда отказывается род, и ему заказан путь на территорию драконов. Четвертое: в случае принятия долга жизни спаситель становится для подростка главным старшим родственником с правом решать дальнейшую судьбу спасенного вплоть до лишения жизни.

Единственное, что я смогла сказать после всего услышанного, было короткое и слегка истеричное:

– Мило!

Вдохнула, выдохнула. Перевела задумчивый взгляд на бледную девчонку, нервно заламывающую пальцы, и, тихонько скрипнув зубами, едко проговорила:

– Ну, здравствуй, доченька.

Ответная улыбка «доченьки» была растерянной и откровенно жалкой.

Бездна!

Лишь великим усилием воли я не долбанула кулаком по стене. За что-о-о?! За что мне это малолетнее недоразумение?!

Но вместо злобного рычания на несправедливость судьбы (Дариатта, мы это еще обсудим!) я устало махнула рукой в сторону кровати и столика.

– Садись, ешь, успеем еще познакомиться.

Второго приглашения Ронэлии не понадобилось – на кровати дракоша оказалась в считаные мгновения, блюдо со столика перекочевало на колени еще быстрее, и еда начала исчезать настолько стремительно, словно моя новоявленная подопечная голодала не меньше года.